Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

УК 1975 г. дал полностью новую редакцию нормы о крайней необходимости, § 34 «Непротивоправная крайняя необходимость» гласит:

«Непротивоправно действует тот, кто совершает деяния для предотвращения наличной и другим путем неустранимой опасности для жизни, здоровья, свободы, чести, собственности или другого правового блага, если при соразмерении столкнувшихся интересов, исходя из ценности объектов и степени грозящей им опасности, защищенный интерес значительно превосходит тот, которому причинен ущерб. Однако это положение применимо постольку, поскольку деяние является соразмерным средством для устранения опасности». В теории называются такие основные признаки крайней необходимости: а) реально предстоящая опасность, б) невозможность устранения ее правомерными средствами, в) допустимость крайней необходимости при угрозе любым правовым благам, г) воля лица направлена только на устранение грозящей опасности, д) основания взвешивания коллизионных интересов зависят от конкретных обстоятельств дела.

В последнем из перечисленных (признаков крайней необходимости как раз обнаруживается социальная сущность этого института. Можно пространно и витиевато рассуждать, чем отличается «правовое благо» в виде государства и общности, говорить о «социально адекватном» поведении, но при крайней необходимости вопрос стоит предельно конкретно: какое из коллизионных интересов западногерманское уголовное право считает более ценным? В зависимости от этого будет признана либо отвергнута правомерность крайней необходимости.

Вот что пишет по этому поводу К. Лакнер: «Ранг правового блага, степень грозящей ему опасности определяется в социально-этическом смысле в рамках всего правопорядка» [1016]. Однако жизнь нескольких лиц, поясняет далее маститый западногерманский ученый с большим практическим стажем работы министром юстиции ФРГ, важнее материального блага (заметим, «нескольких лиц», жиз ни одного человека недостаточно). «Поэтому убийство нескольких человек для спасения покупки – не крайняя необходимость» [1017].

На практике институты необходимой обороны и крайней необходимости широко применяются для оправдания полицейского произвола по отношению к демонстрантам, в части задержания граждан и обыска их жилища и одежды. Действия таких полицейских хотя и содержат состав убийства или насилия, но в интересах «правопорядка в целом» признаются непротивоправными. Официально считается, что убийцы пограничников ГДР с целью побега в Западный Берлин вовсе не преступники, ибо они действуют «в состоянии необходимой обороны». Уголовная юстиция ФРГ за последние десятилетия не осудила ни одного из убийц пограничников ГДР как действующих «в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости» [1018].

Новым, неизвестным прежнему УК 1871 г., является институт «необходимость, исключающая вину». В нем предусмотрено освобождение от ответственности ввиду невиновности поведения того, кто совершает правомерное деяние, чтобы устранить ничем иным неотвратимую опасность жизни, здоровью и чести своих родственников и близких лиц.

Данный институт является своего рода гибридом необходимой обороны и крайней необходимости. Его служебное назначение – поставить в более привилегированное положение интересы родных и близких лиц.

По поводу понятия «близких лиц» существует дискуссия. Некоторые авторы включают в их число и подчиненных по службе лиц. Это согласуется с моралью и правосознанием буржуазии, которые, в свою очередь, отражают объективные противоречия в межличностных отношениях «своих» и «чужих» граждан капиталистического общества. Если же понимать под «близкими лицами» и подчиненных по службе, то возможности должностных преступлений, оказывавшихся невиновной необходимостью, расширяются безгранично.

Особенность УК ФРГ 1975 г. состоит в том, что две трети норм в нем отведены регулированию правовых последствий уголовного деяния. При этом раздел III УК содержит не только уголовно-правовые нормы, но и нормы исполнительного права, что не соответствует предмету УК. Тем более, что в марте 1976 г. вошел в силу подробный закон об исполнении наказания и мер безопасности.

Структура третьего раздела такова: гл. I – наказание, гл. II – назначение наказания, гл. III – меры наказания при совокупности деяний, гл. IV – условное осуждение, гл. V – предостережение под условием наказания, отказ от наказания, гл. VI – меры исправления и безопасности (самая пространная), гл. VII – конфискация имущества и конфискация предметов.

УК ФРГ в редакции 1975 г., подобно прежнему УК, не знает нормы о целях наказания или понятия наказания. Такая позиция – не пробел, а идеологическая установка. Раскрыть подлинные цели наказания – подавление и ресоциализацию в целях укрепления исторически изжившей себя капиталистической системы – УК ФРГ из камуфляжных соображений не хочет. Давать же внеклассовое определение целей наказания было бы той же маскировкой реальности, но демагогического плана. Именно такое определение давал проект УК 1962 г. В § 2 о целях наказания там было сказано: «Наказание и меры исправления и безопасности служат целям защиты правовых благ и включения преступников в правовое общество».

Аналогичное псевдоматериальное понятие целей исполнения наказания дает § 2 вступившего в силу 1 января 1977 г. Закона об исполнении наказания в виде лишения свободы и мерах безопасности, связанных с лишением свободы. В ней говорится: «В процессе исполнения наказания в виде лишения свободы заключенный должен обрести способность вести в будущем жизнь с социальной ответственностью, без совершения преступных деяний (цель исполнения наказания). Исполнение наказания в виде лишения свободы преследует цель охраны общества от других преступных деяний» [1019].

В теории же не прекращаются бесконечные дебаты о целях наказания. Частично о них ранее уже говорилось в связи с анализом целей уголовного закона. Многие западногерманские правоведы вообще отождествляют цели уголовного закона и цели наказания, что, конечно, неправильно. Цели уголовного закона шире целей наказания.

Основные дискуссии касаются следующих вопросов: а) что является главной или единственной целью наказания– воздаяние за зло и вину или ресоциализация преступника, б) каково соотношение целей общей и специальной превенции, в) каковы основания наказания и его индивидуализации – вина или опасность личности, г) является ли вина основанием только наказания или основанием индивидуализации наказания, или тем и другим одновременно.