Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Штрафы составляют минимум 5 и максимум 360 дневных ставок. Размер дневных ставок от 2 до 10 тыс. марок. Максимальный штраф, таким образом, может составить 3,6 млн марок, а при совокупности преступления, когда допускается удвоение штрафа, – 7,2 млн марок. Естествен вопрос: где же здесь либерализация карательной политики? Если по старому УК за простом кражу или мошенничество виновный мог быть осужден к штрафу в твердом денежном исчислении от 5 марок до 10 тыс., что тоже немало, то с 1 января 1975 г. размер штрафа возрос: от 10 марок до 3,6 млн марок. Это настоящее экономическое закабаление осужденных, которые причинили лишь небольшой ущерб частной собственности. Сами западногерманские ученые опровергают тезис о гуманизации и либерализации УК в новой системе штрафов. [1032]

А есть ли демократизация и справедливость в новой системе штрафов, которая ныне должна учитывать материальное положение осужденных и тем как будто способствовать торжеству принципа равенства всех перед уголовным законом?

Такое равенство было бы реально возможным, во-первых, если бы источник доходов осужденных был единым – заработная плата за собственный труд, во-вторых, если бы классовый антагонизм не приводил к существенному различию преступности представителей класса буржуазии и рабочего класса законодательной и судебной системой ФРГ.

В западногерманском обществе средний капиталист получает чистого дохода 200–300 марок в день, кучка мультимиллионеров из 526 семей, что составляет менее 0,01 % населения, владеет ⅔ национального богатства, но в то же время с 70-х годов ежегодно 1–1,5 млн безработных, а драконовское постановление о запрете на профессии еще выбрасывает ежегодно сотни людей на улицы. О каком равенстве здесь говорить, даже при самом дифференцированном подходе к назначению дневных штрафных ставок? Для безработного 10 марок – проблема, а для миллионера – легкий откуп за преступление. И какое преступление! Капиталист не совершает мелких краж продуктов из магазинов самообслуживания. Он совершает миллионные банкротства, взяточничества, отравляет Рейн, присваивает государственные деньги в крупных суммах. Даже самих западногерманских юристов не убеждает статистика штрафов как доказательство демократизации и либерализации нового УК. Лишь внешне может показаться, что произошла гуманизация западногерманского уголовного права. В 1882 г. – первом году германской уголовной статистики – к тюремному заключению были осуждены 70 %, к каторге – 4, к смертной казни – 0,3, к штрафу – 25 %. В 1971 г. из 570 тыс. осужденных 83,3 % осуждены к штрафу [1033]. Осуждение к штрафу возросло с 1968 по 1972 г. с 63 до 83 %, за кражи и присвоения – с 51 до 73 % [1034].

Но в классово-антагонистическом обществе данные уголовной статистики без учета социальной принадлежности осужденных и категории преступлений нуждаются в серьезном уточнении. В хозяйственных преступлениях, которых не знало ранее действовавшее законодательство, субъект – главным образом представитель капиталистического класса и их прислужников из интеллигенции. Здесь закон устанавливает, как правило, не только санкцию в виде уголовного штрафа, а часто, просто денежное возмещение убытков или предостережение под условным наказанием. Такая же картина в автотранспортных преступлениях, субъекты которых также в основном «беловоротничковой» масти. Штрафы здесь назначаются в 92 % осуждений.

За мелкие кражи и присвоения на производстве и в магазинах, как отмечалось, судит так называемая «домашняя юстиция». Она ставит в бесправное положение похитителя и даже не перед уголовным законом, а перед конкретным владельцем фабрики, завода, фирмы. Увольнение за мелкое преступление – несоразмерно тяжкое наказание при полуторамиллионной армии безработных, 54 % всех внутрипроизводственных посягательств наказывается увольнением [1035].

Увеличение размеров штрафов при системе дневных ставок и расширение объема применения штрафов за кражи и присвоения для деклассированных элементов, безработных (среди осужденных за кражи, как отмечалось, до 95 % безработных) – такие штрафы оказываются прямым стимулом для новых имущественных преступлений, ибо им не на что существовать после «легального» ограбления уголовной юстицией путем наложения штрафа. Для трудящихся такая система штрафов – новая форма экономического закабаления. Даже советники министерств вынуждены признать непомерно высокие ставки современных штрафов, в особенности за кражи. Например, за квалифицированную кражу, а на нее приходится каждое третье зарегистрированное преступление, следует штраф в 90 дневных ставок.

В случае неуплаты штрафа в соответствии со ст. 43 УК следует лишение свободы: одной дневной ставке соответствует один день лишения свободы. Причем лишение свободы, которое заменяет штраф, не может назначаться условно, что прямо противоречит, по заявлению юристов ФРГ, запрету кратких сроков лишения свободы и норме об условном осуждении [1036].

Каждый приговор с наказанием в виде штрафа так и составляется: судья заранее высчитывает и записывает сроки лишения свободы, назначаемые при неуплате штрафа. Например, «обвиняемый по статье УК приговаривается к 30 дневным ставкам штрафа в размере…марок, в случае неплатежеспособности – к 30 дням лишения свободы и к оплате судебных издержек» [1037]. Экономическое неравенство, которое якобы сокращает новая система исчисления штрафов, усугубляется тем, что дневные ставки исходят только из «чистого дохода», а не из капитала осужденного. Для трудящегося размеры «чистого дохода» ясны – заработная плата. А как быть с капиталистами? Исчисление штрафов для них ставит неразрешимые трудности в теории и на практике. Как, например, исчислять чистый доход у тех, кто живет, потребляя основной капитал, или как узнать точно доходы, если сам уголовный закон наказывает за разглашение тайны налогов?

Словом, УК ФРГ и в новой системе штрафов не устранил того классово-имущественного неравенства, которое всегда существовало в буржуазном законодательстве о штрафах. Ф. Энгельс писал об этом более ста лет назад: «В то время как все важные преступления караются тягчайшими наказаниями, почти все второстепенные проступки наказываются денежными штрафами, разумеется, одинаковыми для бедных и богатых; но богатого они мало или совсем не обременяют, между тем как бедняк в девяти случаях из десяти не может их уплатить, и тогда, без дальних околичностей… его отправляют на несколько месяцев на принудительные работы» [1038].

То, что было прописной истиной для марксистов в прошлом веке, постепенно начинает осознаваться и буржуазными правоведами. Так, уже цитировавшийся ранее профессор Науке отмечает, что «новое регулирование штрафа, таким образом, имеет тенденцию высокими штрафами выделить особый круг субъектов – состоятельных людей. С другой стороны, штраф является инструментом подавления в сфере мелкой и средней преступности» [1039]. Иными словами, и новая система штрафов служит индульгенцией для богатых и штрафной кабалой, налоговой тюрьмой для бедных.