Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Может иметь место приготовление и покушение также при дезертирстве из армии, которое тоже иногда считают «формальным» преступлением. Солдат Г., желая уклониться от службы в Советской Армии, приготовил карту, вещевой мешок и т. д. Имея намерение дезертировать с оружием, Г. в отсутствие дневального подошел к пирамиде ружей и напильником начал перепиливать дужку замка. Когда дужка была перепилена и Г. пытался вынуть из пирамиды карабин, в комнату вошел дежурный по части лейтенант Л. и задержал солдата.

В данном случае имеет место приготовление к дезертирству и покушение на кражу оружия.

Возможно приготовление и покушение и при таком «формальном» преступлении, совершаемом путем «чистого бездействия», как уклонение от призыва в армию.

Имея в виду именно приготовление к уклонению от призыва в армию, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в своем определении от 29 августа 1942 г. по делу Веретяхина указала: «Уклонение от призыва должно караться не только в том случае, когда призыв уже имел место, но и в тех случаях, когда приняты подготовительные меры к устранению необходимости являться по приказу, который должен обязательно через некоторое время иметь место» [543].

Как правильно отмечает проф. В. Д. Меньшагин, представление подложных документов, не повлекшее за собой полного или временного освобождения призываемого от военной службы, должно рассматриваться как покушение на уклонение от призыва на действительную военную службу (ст. 19, 59–11 УК РСФСР) [544]. Что же ка сается самого изготовления подложного документа, то здесь подлог является приготовлением к. уклонению от службы в армии.

Безусловно, может иметь место приготовление и покушение при злостной неуплате налогов, преступление, которое некоторые криминалисты тоже считают «формальным». Если субъект изготовит подложные документы, квитанции с целью злостного уклонения от уплаты налогов, то такие действия являются приготовлением к преступлению. Если же виновный попытается использовать с указанной целью подложный документ, но тут же будет изобличен, – налицо покушение на злостное уклонение от уплаты налогов.

В деле Селедцева и Корниченко Верховный Суд СССР нашел приготовление к такому «формальному» преступлению, как побег из места заключения, выразившееся в составлении подложных бланков и изготовлении поддельных печатей в целях побега. Вместе с тем Верховный Суд СССР освободил Селедцева и Корниченко от ответственности в связи с тем, что они добровольно отказались совершить побег [545].

Вполне возможна предварительная преступная деятельность и при разбое, который некоторые криминалисты также признают «формальным» преступлением. Так, X. Ганидов и. А. Ганидов, будучи вооружены охотничьими ружьями, зашли во двор Халимы Кадыр Кизы с целью похищения лошади и коровы. Когда на скрип открываемой двери во двор вышли хозяева, Ганидовы, застрелив находившуюся во дворе собаку, убежали. Виновные были осуждены народным судом за покушение на разбой. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР признала в действиях виновных покушение не на разбой, а на хищение скота (ст. 21–210 УК АзССР). Коллегия отметила в своем определении, что «наличие оружия у лица, покушавшегося на хищение чужого имущества, может служить основанием для обвинения его в разбое только в том случае, если по делу установлено, что это лицо применило или намерено применить оружие для завладения имуществом» [546]. Следовательно, при наличии у виновных умысла на совершение разбоя они были бы осуждены за приготовление к разбою или покушение на это преступление.

Возможна предварительная преступная деятельность также при совершении таких «формальных» преступлений, которые осуществляются посредством единого кратковременного акта, например оскорбление, клевета и др. Суды не наказывают приготовление и покушение на клевету и оскорбление ввиду незначительности в этих случаях общественной опасности приготовительных действий и действий, которыми осуществляется покушение. Но возможность приготовления и покушения не исключается и здесь. Так, в определении по делу Королева, Громако и Гордеевского Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР указала: «Если бы они ограничились только тем, что собирали компрометирующий материал, то речь могла бы идти только о приготовлении к совершению соответствующего преступления (имеется в виду клевета. – Н. К. ), а не об оконченном преступлении» [547].

Возможны приготовление и покушение на такое «формальное» преступление, как вынесение неправосудного приговора. Например, если в совещательной комнате судья проголосовал за вынесение заведомо для него неправосудного приговора, но этот приговор еще не был написан, то в этом случае имеет место покушение на преступление [548].

Предварительная преступная деятельность встречается при таком «чисто формальном» преступлении, как курение во взрывоопасных цехах, если это действие совершается с умыслом. Бурлак был осужден по ч. 1 ст. 108 УК РСФСР за то, что при проверке перед спуском в шахту у него был обнаружен в кармане куртки табак [549]. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР отменила приговор, мотивируя это тем, что «согласно ч. 1 ст. 108 УК РСФСР карается курение во взрывоопасных цехах, поэтому один лишь факт обнаружения табака у лица, находящегося в таком цехе, при отсутствии данных о курении или намерении курить не дает ос нований для применения указанной статьи» [550]. Из этого определения вытекает, что если бы по делу было установлено намерение Бурлака курить в шахте, его попытку пронести в шахту табак надлежало бы квалифицировать как приготовление к преступлению.

Вне всякого сомнения возможно приготовление ко всем без исключения умышленным «формальным» преступлениям, выражающееся в неудавшемся подстрекательстве, неудавшемся пособничестве и неудавшейся попытке создания преступных сообществ.

Все сказанное выше и, в частности, приведенные примеры из судебной практики, число которых можно было бы увеличить, показывают ошибочность утверждения о невозможности предварительной преступной деятельности и при так называемых «формальных» преступлениях.

Априорное отрицание возможности предварительной деятельности при «формальных» преступлениях может лишь затруднить работу судебно-следственных органов. Мы поставили бы в трудное положение следователя, если бы стали ему доказывать «невозможность» предварительной преступной деятельности при совершении некоторых преступлений, в то время как он встречается с подобными явлениями в своей работе. Подобные утверждения обрекают работников следствия на пассивное отношение к некоторым преступлениям, побуждают их не к активному пресечению любой предварительной преступной деятельности, а к тому, чтобы пассивно ожидать, пока такая предварительная преступная деятельность не будет доведена до конца. Несомненно, что это может отрицательно сказаться на борьбе с преступлениями.