Валентин Ковалев - Крупнейшие уголовные дела XX века в США

Здесь приведены отнюдь не самые сильные выражения обвинителя из его вступительного заявления. Некоторые из его высказываний пришлось опустить, так как они имели не вполне пристойный характер. В худших традициях американского расизма он охарактеризовал темнокожую подсудимую как существо, подверженное необузданным сексуальным влечениям.

В ответ на это в своем вступительном заявлении Анджела Дэвис, обращаясь к присяжным заседателям, сказала:

— Обвинитель пообещал вывести вас на долгий и трудный путь, который в конце концов прямо, как он надеется, приведет к признанию моей вины. Обвинитель утверждает, что его доказательства исчерпывающим образом развеют любые ваши сомнения относительно моей вины и у вас не останется иного выбора, кроме как признать меня виновной во всех предъявленных мне обвинениях — убийстве, похищении людей и заговоре. Мы же говорим вам, господа присяжные заседатели, что доказательства обвинения сами по себе являются лучшим свидетельством, которое убедит вас в полной моей невиновности. Исследуя эти доказательства, вы несомненно придете к выводу, что дела-то тут собственно никакого нет. Они покажут, что доводы обвинения ничем не подкреплены, что в основе всего тут лежат догадки, слухи и спекулятивное манипулирование фактами… Обвинитель начал свое выступление с утверждения о том, что я виновна, в сущности, в преступлении, мотивом которого послужила любовная страсть. Моя страсть к Джорджу Джексону, сказал он, настолько сильна, что не знала никаких границ и не принимала в расчет человеческую жизнь… Понятно, что мистер Харрис хотел бы злоупотребить тем фактом, что я — женщина, ибо, как считается в нашем обществе, женщинами движут только эмоции и страсти. Могу сказать, что подобный подход не что иное, как явно выраженное проявление мужского шовинизма, превалирующего в нашем обществе. Доказательства обвинения подтвердят, что мое участие в движении освобождения «соледадских братьев» началось задолго до того, как я установила контакт с Джорджем Джексоном. Вы узнаете, что вскоре после того, как Флиту Драмго, Джону Клатчету и Джорджу Джексону было предъявлено обвинение большим жюри графства Монтерей, я стала посещать открытые митинги. Цель этих митингов состояла в создании базы движения для защиты их от необоснованных обвинений. И в первую очередь обвинения в убийстве служащего охраны в стенах соледадской тюрьмы… Эти доказательства убедят вас, что мои собственные усилия освободить Джорджа Джексона всегда предпринимались в общем русле движения за освобождение всех «соледадских братьев», всех людей, несправедливо брошенных в тюрьму. Атторней сказал, что настоящий суд ни в коей мере не является сфабрикованным политическим процессом. Однако, господа присяжные, в течение всего времени моего участия в движении за освобождение «соледадских братьев» я была постоянным объектом интенсивного шпионажа. В распоряжении обвинителя имеется множество рапортов различных полицейских учреждений штата Калифорния о моей деятельности в защиту «соледадских братьев». У него находятся полицейские рапорты о тех митингах, на которых я выступала, кинокадры демонстраций, на которых я, как и другие, говорила о нашей поддержке «соледадских братьев». Обвинитель говорит, что меня не интересовала проблема тюремных реформ, однако в его распоряжении имеются полицейские рапорты о моей деятельности в этом направлении. Они составлялись специально для администрации соледадской тюрьмы… И они характеризуют мою политическую деятельность по освобождению Джорджа Джексона, Флита Драмго и Джона Клатчета. Однако, господа присяжные заседатели, обвинитель заявил вам, что вы не увидите этих доказательств, поскольку он не собирается представлять их. Ведь если бы он это сделал, то лишь продемонстрировал бы, как против безвинного человека можно сфабриковать обвинение в возмутительных преступлениях… Атторней ведет слабую игру. Он изобрел схему заговора, а сейчас пытается втиснуть в нее фигуру заговорщика. Налицо сцена преступления, план его совершения. И он ищет способы связать мое имя с ним. Но поскольку я не совершила никаких преступлений и вся моя деятельность носила открытый характер, обвинителю остается только одно: ему приходится фабриковать дело из косвенных доказательств. А дополнить их связующим звеном, которое превратило бы обычную деятельность в преступное поведение, он предлагает вам, господа присяжные…

Более двух часов продолжалось вступительное заявление Анджелы Дэвис. И завершила она его следующими словами:

— …Защита на этом заканчивает вступительное заявление, и мы призываем вас глубоко обдумать решение этого суда на всем его протяжении, когда вы терпеливо, порой до усталости и изнеможения будете выслушивать стороны в напряженном поединке и когда вы предадитесь спокойным размышлениям и займетесь обсуждением настоящего дела. Мы совершенно уверены в том, что ваш вердикт явится тем единственным решением, которого требуют представленные доказательства и человеческая совесть [325] См.: Davis A. Op. cit. Р. 361–366. .

После ознакомления со вступительными заявлениями обвинения и защиты суд перешел к основной части судебного разбирательства — судебному следствию. Обвинитель начал представлять факты, восстанавливающие события 7 августа 1970 г., когда судья Г. Хейли и атторней Г. Томас были взяты в качестве заложников. А. Харрис пытался показать, что смерть первого и тяжелое ранение второго явились делом рук террористов, которые в упор расстреливали свои жертвы. Однако вопреки усилиям обвинителя объективные данные не подтвердили эту версию. Она была поколеблена показаниями самих свидетелей обвинения. Так, один из них, сержант караульной службы Джозеф Мэроди, участвовавший в перестрелке с террористами, рассказал о своих действиях в этот тяжелый момент и о существующей практике обращения с лицами, совершающими побег из-под стражи. Во время перекрестного допроса между ним и защитником произошел весьма показательный диалог.

Защитник Л. Брентон : Чтобы иметь уверенность в том, что я правильно понимаю значение этой практики, я хотел бы знать, сэр, означает ли она, что, если люди пытаются бежать и взяли заложников, а караульные в состоянии помешать бегству, они должны сделать это даже под угрозой гибели всех заложников?

Свидетель Д. Мэрфи : Да, сэр, это верно.

Защитник Л. Брентон : Это означает, что независимо от того, находятся ли в руках совершающих побег один судья или пять судей, одна женщина или пять женщин, один ребенок или пять детей, караульные должны любой ценой предотвратить побег. Не так ли?

Свидетель Д. Мэрфи : Да, это так.