Валентин Ковалев - Крупнейшие уголовные дела XX века в США

Большое жюри согласилось с доводами Кэмпбелла и вынесло в отношении Элджера Хисса обвинительное заключение по этому составу. Данное решение было принято большинством всего в один голос.

Судебное разбирательство уголовного дела «Соединенные Штаты Америки против Элджера Хисса» началось в федеральном суде Нью-Йорка 31 мая 1949 г. Председательствовал судья Сэмюэль Кауфмен. Во вступительном заявлении, с которым выступил обвинитель Томас Фрэнсис Мэрфи, нетрудно было усмотреть, что в активе обвинения практически нет ничего, кроме показаний Чемберса и представленных им же материалов.

— Если вы не поверите Чемберсу, — увещевал Мэрфи присяжных заседателей, — то, как объяснит вам в дальнейшем судья Кауфмен, обвинение не сможет доказать виновности подсудимого в нарушении нормы федерального уголовного законодательства о лжесвидетельстве. Доказательственное право требует по крайней мере одного свидетеля плюс доказательство, подтверждающее его показания. Если хоть один из этих элементов отсутствует, рассыпается все обвинение… [166] Jaszunski Gr. Op. cit. S. 261.

Признание достаточно красноречивое. И связано оно, несомненно, с острым дефицитом достоверных доказательств в подтверждение обвинительного тезиса, что в полной мере обнаружилось во время судебного следствия. Здесь возникло несколько вопросов, от решения которых зависел исход дела.

Первый из них касался характера отношений между Хиссом и Чемберсом. Последний утверждал, что их связывала многолетняя дружба товарищей по партии, что он неоднократно бывал в гостях у Хиссов, отсюда, дескать и его осведомленность об их частной жизни. А осведомленность эта действительно производила сильное впечатление на присяжных. В самом деле, как мог совершенно посторонний, по утверждению Хисса, человек знать о том, например, что подсудимый увлекается орнитологией и нумизматикой, собирает коллекцию насекомых и гербарий растений, интересуется живописью итальянских кватроченто и американских сюрреалистов? Казалось, такого рода сведения о личности человека можно получить не иначе как находясь с ним в очень тесном духовном контакте. Подобные соображения действовали на присяжных неотразимо. Но все объяснялось весьма просто: указанные сведения Чемберс мог почерпнуть хотя бы в популярном издании «Кто есть кто?» и других подобного рода публикациях, где личность известного политического деятеля страны Элджера Хисса освещалась довольно подробно, обстоятельно и с присущим американскому обывателю интересом к частной жизни.

Когда же во время перекрестного допроса Чемберсу были заданы вопросы, ответы на которые нельзя найти в публикациях, ничего вразумительного он ответить не мог. Так, не смог бы он описать мебель в квартире Хиссов, назвать книги в их библиотеке, любимые блюда, не знал, что хозяйка дома хорошо играет на фортепиано, понятия не имел о семейных событиях, например о том, что их ребенок попал в автомобильную катастрофу, и т. д.

С другой стороны, ни один из завсегдатаев дома Хиссов никогда не видел там Чемберса. Это же показала и прислуга. Словом, решительно ничего не подтверждало заявления свидетеля о его постоянных тесных контактах с подсудимым и его семьей.

Следующая часть вопросов, обсуждавшихся на судебном следствии, касалась документов, представленных Чемберсом. Свидетель утверждал, что Хисс приносил со службы подлинные документы с подписями и печатями, которые после снятия с них копий или микрофильмов возвращались на место. Как выяснилось на суде, в тот отдел Государственного департамента, в котором работал Элджер Хисс, подлинники документов вообще не поступали, там были только копии. Что же касается подлинников, то они находились в другом подразделении, руководитель которого Джозеф Грин под присягой показал: подсудимый никогда не обращался к нему с просьбой ознакомить его с ними.

Теперь о четырых рукописных записках Хисса. Как выяснилось, в них конспективно излагалось содержание некоторых документов Госдепартамента. Чемберс утверждал, что делалось это со шпионскими целями. А вот как объяснил на суде их происхождение подсудимый Элджер Хисс:

— Количество поступавших документов было столь велико (иногда до ста в день), что мой шеф господин Сэйр возложил на меня обязанность просматривать их и в необходимых случаях делать ему краткие устные сообщения об их содержании. Для этого я составлял заметки, которыми пользовался во время доклада. После этого заметки выбрасывались за ненадобностью [167] Ibidem. S. 314. .

Осуществленная судом проверка процедуры делопроизводства в соответствующем подразделении Государственного департамента подтвердила достоверность показаний подсудимого. Кроме того, нельзя было не заметить и другого: предположение о том, что опытный разведчик, каковым, по утверждению Чемберса, был Элджер Хисс, может передавать резиденту материалы, написанные собственноручно и даже без малейших попыток изменения почерка, по меньшей мере, трудно согласуется со здравым смыслом.

К интересным выводам привело судебное исследование содержания четырех рукописных записок Хисса, представленных Чемберсом. Среди них была копия телеграммы посла Соединенных Штатов в СССР, в которой даже при самом придирчивом отношении невозможно было усмотреть ничего секретного. Поэтому не случайно посол не счел нужным ее зашифровать и отправил на обычном московском телеграфе.

Небольшую ценность для иностранной разведки мог представлять и конспект другого документа. В нем речь шла об англо-американских переговорах по вопросу о разоружении. Однако весь этот материал был полностью опубликован в газетах, так что предъявлять его в качестве доказательства шпионской деятельности можно было лишь по недоразумению или злому умыслу.

Третья и четвертая записки касались событий на Дальнем Востоке. В них Элджер Хисс законспектировал сообщение об оценке политической ситуации в указанном регионе французским послом в Японии. В подлиннике этого сообщения действительно содержалась мысль, которая могла представлять существенный интерес для разведки. Речь шла о возможности нападения Японии на Советский Союз. Но именно этот фрагмент сообщения французского посла Элджер Хисс и пропустил в своем конспекте — факт, значение которого для опровержения обвинения трудно переоценить.

Остальные машинописные копии 72 документов никакой закрытой информации не содержали вообще. Что же касается 52 кадров микрофильма, то их присяжным заседателям не продемонстрировали якобы по соображениям необходимости соблюдения режима секретности. До самого конца судебного заседания они так и остались в неведении относительно содержания микрофильмированных документов. (И лишь много лет спустя, в 1975 году, когда микрофильм стал, наконец, доступен для ознакомления, оказалось, что одна пленка была полностью засвечена, а две другие заполнены снимками документов, касающихся столь безобидных вещей, как огнетушители, спасательные плоты и парашюты. Интересно, что подлинники этих документов все эти годы хранились в открытом фонде библиотеки Бюро стандартов и доступ к ним был совершенно беспрепятственным [168] См.: Геевский И. A., Червонная С. А. Указ. раб. С. 65. ).