Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Российский УПК не предусматривает напрямую засекречивания личности других подсудимых и их допрос в условиях, исключающих «визуальное наблюдение». Представляется, что с точки зрения Конвенции нет ничего предосудительного в том, что сообвиняемый пользовался бы такой же защитой, как и свидетель, при наличии, конечно, к этому достаточных оснований и при максимально возможном соблюдении прав защиты.

Не зная личности свидетеля, защите трудно опровергнуть его показания. Например, зная личность заявителя, защита может утверждать, что этот человек имеет причины оговаривать подсудимого, или склонен к фантазерству, или ранее осуждался за лжесвидетельство, т.е. не является надежным свидетелем (об этом говорит Суд в деле «Windisch v Austria» от 27 сентября 1990 года) [382] В деле «Kostovski v. the Netherlands» (постановление от 20 ноября 1989 года) Европейский суд отдельно отметил важность исследования личности свидетеля для определения его надежности как источника информации для суда. . Все эти аргументы могут заставить суд отнестись к показаниям свидетеля с недоверием и в конце концов привести к оправданию заявителя. Анонимность свидетеля ограничивает возможность для защиты выявить противоречия в описании свидетелем фактических обстоятельств, о которых он рассказывает, так как некоторые вопросы могут быть сняты председательствующим в связи с тем, что они могут дать защите информацию о личности свидетеля. Таким образом, анонимность свидетеля a priori невыгодна для защиты. Тем не менее Суд неоднократно высказывался в том духе, что институт анонимных свидетелей не противоречит сам по себе статье 6 Конвенции и при определенных условиях их показания могут использоваться в деле [383] Суд часто сталкивался с анонимными свидетелями обвинения, однако никогда не изучал вопрос о том, может ли защита приводить анонимных свидетелей в пользу подсудимого, например в том случае, если свидетель-заключенный боится давать показания в пользу другого заключенного, так как за этим может последовать месть тюремной администрации или каких-то третьих лиц, заинтересованных в определенном исходе процесса. .

В практике Суда встречаются две ситуации, в которых может происходить допрос анонимных свидетелей: их допрашивают на предварительном следствии и потом предъявляют результаты их допроса суду (постановление по делу «Birutis and Others v. Lithuania» от 28 марта 2002 года), или же их допрашивают в суде, сохраняя, однако, их анонимность.

Что касается анонимных свидетелей, допрошенных в суде, то они также могут относиться к двум типам: 1) лица, которых обвиняемый знает под каким-то вымышленным именем, но не знает их настоящего имени, положения и т.п. (например, внедренные в банду полицейские агенты), 2) свидетели, которых полностью скрывают от стороны защиты (защита иногда не может даже слышать их голоса и видеть лица). Во втором случае по сравнению с первым возможности защиты по допросу таких свидетелей и оспариванию их показаний гораздо более ограниченны.

Одним из классических дел с участием анонимных свидетелей является дело «Kostovski v. the Netherlands» (постановление от 20 ноября 1989 года), в котором Суд нашел нарушение статьи 6, § 3 (d), в связи с тем, что приговор в отношении заявителя был основан на показаниях анонимных свидетелей, которых защита не могла опросить напрямую. Защита, однако, могла поставить письменные вопросы одному из свидетелей, но только через следственного судью, который, в свою очередь, сам не знал имени анонимных свидетелей и их персональных данных. Приговор в этом деле (оно касалось ограбления банка несколькими сбежавшими из тюрьмы вооруженными преступниками) был основан практически исключительно на показаниях анонимных свидетелей.

После дела «Kostovski» Нидерланды изменили законодательство и определили условия, в которых суды могут ссылаться на показания анонимных свидетелей.

Через некоторое время после проведения этой реформы в Суд поступило дело «Doorson v. the Netherlands» (постановление от 26 марта 1996 года), которое, как нам представляется, хорошо иллюстрирует достаточно типичную ситуацию с анонимными свидетелями.

В этом деле полиция пыталась установить торговцев наркотиками, показывая фотографии подозреваемых их клиентам — наркоманам. Однако те соглашались сотрудничать с полицией только на условиях анонимности, так как боялись мести наркоторговцев. Полиция согласилась на сохранение анонимности. При этом, чтобы исключить оговор, в набор фотографий, которые предъявлялись для опознания, включались фотографии людей, про которых было известно, что они не наркоторговцы. Если свидетель указывал на одну из этих фотографий как на своего дилера, его показания признавались ненадежными и не использовались в процессе. Так были опрошены более сотни наркоманов.

В определенный момент от одного из информаторов полиции поступил сигнал, что заявитель тоже является дилером. Его фотографию включили в полицейский альбом вместе с другими предполагаемыми преступниками. На опознании на заявителя указали восемь человек — шестеро отказались раскрывать свое имя и фигурировали в процессе под номерами, а двое (N. и R.) согласились на то, что их имя станет известно.

На предварительном следствии следственному судье удалось допросить двух анонимных («номерных») свидетелей, но адвокат заявителя на допросе отсутствовал. В ходе судебного разбирательства был допрошен один из «именных» свидетелей, N. При этом он стал давать противоречивые показания, утверждал, что не знал заявителя лично. Когда прокуратура показала ему фотографию, он снова опознал того человека, который продавал ему наркотики, хотя и заявил, что не может быть в этом абсолютно уверен и что на предварительном опознании в ходе следствия указал на эту фотографию из-за того, что у него была ломка и он хотел поскорее закончить процедуру допроса.

На последующее слушание не явился ни один из «именных» свидетелей, несмотря на то что одного из них (того, который не явился на первое слушание) разыскивала полиция.

Адвокат заявителя в своем выступлении в прениях указал на то, что сохранять анонимность шести свидетелей не имело смысла, поскольку заявитель не высказывал в их отношении никаких угроз и вообще не был замечен в агрессивном поведении. Тем не менее суд приговорил заявителя к 15 месяцам заключения, основав приговор на имевшихся письменных показаниях свидетелей, как «номерных», так и «именных». Суд также отметил, что в прошлом заявитель уже привлекался к уголовной ответственности за торговлю наркотиками.

Суд апелляционной инстанции постановил, что вопрос о необходимости дальнейшего сохранения анонимности должен быть рассмотрен более тщательно, и поручил это следственному судье. Тот провел допрос двух анонимных свидетелей в закрытом заседании, в присутствии адвоката заявителя; при этом их имена не были раскрыты, они продолжали оставаться «под номерами», однако были известны следственному судье. Анонимные свидетели объяснили, почему они хотели сохранить свои имена в тайне, сославшись на предыдущие эпизоды, когда им угрожали другие дилеры. Один из них прямо заявил, что боится заявителя, которого он описал как жестокого человека. Суд апелляционной инстанции решил, что анонимность должна быть сохранена, после чего допросил этих свидетелей по существу. Адвокат заявителя также задавал им вопросы.