Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Остальные свидетели или уехали за границу, или исчезли из поля зрения полиции, и обнаружить их было невозможно. Следственный судья передал дело обратно в апелляционный суд. В апелляционном суде снова был допрошен один из «именных» свидетелей, N., который подтвердил, что он отказывается от своих показаний, данных в полиции. Другой «именной» свидетель, R., был приведен в суд, но попросту сбежал со слушаний, обманув судебного пристава. Апелляционный суд также выслушал эксперта защиты, который критиковал методы допроса наркоманов и пришел к выводу, что полиция использует их болезненное состояние, чтобы добиться нужных ответов. Также по просьбе прокурора был заслушан полицейский, который вел расследование. Он рассказал о методах их работы и о том, как они получали информацию у наркоманов. Полицейский также указал на то, что наркоторговцы часто пытаются давить на свидетелей, даже из мест заключения.

В результате апелляционный суд подтвердил приговор, но существенно поменял мотивировку. Выводы апелляционного суда были основаны на (1) сообщении о том, что заявитель — наркоторговец (полученном от анонимного, не допрошенного в суде информатора), (2) показаниях двух допрошенных следственным судьей «номерных» свидетелей, (3) письменных показаниях двух «именных» свидетелей, данных полиции, и (4) на том факте, что заявитель узнал сам себя на той фотографии, которую использовала полиция для его опознания. Что касается показаний «именных» свидетелей, то апелляционный суд заметил, что будет использовать их с должной осторожностью и только для того, чтобы проверить соответствие показаний полицейского и остальных свидетелей.

Европейский суд, анализируя решение голландских судов, прежде всего признал, что опасность воздействия на свидетелей действительно была. Суд отдельно отметил, что для подобного вывода не требуется, чтобы заявитель сам пытался оказывать воздействие на свидетелей, — достаточно того, что подобное часто случается в этой среде и заявители получали угрозы от других дилеров. Этот первый вывод Суда очень важен. Он говорит о том, что внутренние суды в таких ситуациях могут пользоваться предположениями и необязательно основываться на фактах, доказанных в отношении самого подсудимого. Стандарт доказывания в отношении предположений, несомненно, ниже, чем в отношении фактов — достаточно минимальной разумной связи между фактами и предположениями, сделанными внутренними судами.

Кроме того, Европейский суд проанализировал процедурные гарантии, с которыми было сопряжено использование показаний анонимных свидетелей. Суд отметил, что следственный судья был поставлен в известность о личности свидетелей, адвокат заявителя имел возможность поставить им вопросы, кроме тех, что могли бы помочь ему установить их личность, — такие вопросы снимались. В таких обстоятельствах участия адвоката было достаточно для того, чтобы гарантировать интересы защиты [384] В деле «Windisch v. Austria», о котором уже шла речь, правительство ссылалось на такую процедурную гарантию, как возможность задать вопросы свидетелю в письменной форме. Однако Европейский суд заметил, что это в любом случае не может заменить личного допроса свидетеля перед лицом суда. .

В конце концов, внутренние суды не основывали выводы о виновности заявителя «единственно или же в решающей степени» на показаниях этих анонимных свидетелей. Голландские суды сами заметили, что будут рассматривать показания этих свидетелей с большой долей осторожности, и Суд признал, что так они и поступили. По сути дела, показания анонимных свидетелей использовались как «проверочный» материал для других показаний.

Европейский суд далее проанализировал использование показаний «именных» свидетелей — N. и R. Голландские суды предпочли показания N., данные им на предварительном следствии, его же показаниям, данным в суде. ЕСПЧ отметил, что внутренние суды вольны выбирать, каким именно показаниям верить. Что касается использования письменных показаний R., то Суд отметил, что допросить его не представлялось возможным, несмотря на все усилия, предпринимаемые к его розыску и вызову полицией и судом. Следовательно, можно было использовать его письменные показания [385] Надо заметить, что свидетеля R. не допросили из-за доверчивости судебного пристава, который дал тому сбежать из зала судебного заседания. Возникает вопрос, почему в таком случае государство, допустившее оплошность, не должно терпеть никаких негативных последствий в виде исключения показаний R. из доказательственной базы. .

Анализ дела «Doorson» приводит к следующему выводу. В основу обвинительного приговора было положено несколько доказательств, каждое из которых не было безупречным. Однако ни один из дефектов не был такого рода, чтобы признать доказательство полностью недопустимым — ни в смысле голландского права, ни в смысле Конвенции. Эти доказательства всего лишь требовали осторожного обращения. Вместе с тем суммы этих «подозрительных» доказательств, вместе с второстепенными доказательствами, оказалось достаточно для того, чтобы признать приговор справедливым. То есть для признания виновности не необходимо иметь первоклассные свидетельства — достаточно суммы нескольких производных, которые вместе будут указывать на обоснованность позиции обвинения. Параграф 83 решения по делу «Doorson» прямо указывает на «кумулятивный» эффект многих доказательств на решение вопроса о том, был ли приговор справедливым [386] Некоторые авторы справедливо полагают, что Суд в таких делах старается соблюсти баланс между интересами правосудия и интересами правоохранительной деятельности (см.: Mowbray A. The Development of Positive Obligations under the European Convention on Human Rights by the European Court of Human Rights. Oxford ; Portland, Oregon : Hart Publishing, 2004. Р. 121). .

Полезно сравнить дела «Kostovski» и «Doorson». В первом Суд основывался как на дефектном характере «проблемных» доказательств, так и на отсутствии в деле других более или менее серьезных доказательств. Во втором Суд признал, что доказательства, полученные от анонимного свидетеля, были не «первоклассными», но не такими дефектными, как в первом деле, и в любом случае не были единственными.

Европейский суд призывает использовать показания анонимных свидетелей «осторожно» и стараться по мере возможности компенсировать дефектность таких доказательств дополнительными процедурными гарантиями для защиты, в том числе определять, насколько сохранение анонимности свидетеля было действительно необходимо. При этом Суд иногда сам исследует факты дела, а иногда проверяет, как это делали национальные суды. Так, судья, проводивший допрос анонимного свидетеля, должен, во-первых, исследовать данные о его личности (даже если они недоступны защите) и, во-вторых, установить причины, по которым свидетель пожелал сохранить анонимность («Kok v. the Netherlands» от 4 июля 2000 года).