Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Хотя эксперт в некоторых контекстах попадает в категорию «свидетель» (в том смысле, в каком этот термин понимается Европейским судом в контексте статьи 6, § 3 (d), например в том, что касается его допроса в суде), его нельзя во всем приравнивать к свидетелю — очевидцу каких-то событий.

Эксперт не является источником информации о событиях, которые он наблюдал, — он получает в свое распоряжение вещественное доказательство, документ и т.п. и на их основе делает свои выводы, представляя, таким образом, суду не саму первичную информацию, а продукт ее переработки, свой собственный анализ, хотя его заключения основаны на признанной научной методике, что должно обеспечивать их достоверность. Вместе с тем в отличие от свидетеля, который не имеет задачи высказывать свое мнение по делу, эксперт такую специфическую задачу имеет.

Такое положение эксперта в процессе позволяло некоторым ученым (к их числу, например, относились знаменитый психиатр Сербский и дореволюционный процессуалист Владимирский [392] См.: Познышев С.В. Элементарный учебник уголовного процесса. М. : Изд-во Лемана, 1913. С. 195. ) говорить о его роли «научного судьи», мнение которого часто предрешает ключевой фактический вопрос в деле. В этом случае нужно признать: если эксперт принимает на себя даже малую толику судейской функции, он должен, хотя бы в какой-то мере, соответствовать критериям независимости и беспристрастности, каковые, строго говоря, не требуются от обычных свидетелей. Конечно, предполагаемая пристрастность свидетеля, остающегося все равно незаменимым в своей процессуальной функции, может повлиять на оценку его показаний судом, который свободен в оценке доказательств. В то же время пристрастность эксперта должна быть безусловным основанием для его отвода.

Сложно сказать, насколько практика Европейского суда учитывает эти нюансы положения эксперта в процессе. В ряде дел Суд отметил, что статья 6, § 1, требует беспристрастности суда и не требует, во всяком случае в прямых выражениях, того же от эксперта (см. дело «Sara Lind Eggertsdottir v. Iceland», постановление от 5 июля 2007 года, § 47). В деле «Shulepova v. Russia» (постановление от 11 декабря 2008 года) Суд заметил, что «требования беспристрастности и независимости, закрепленные в статье 6, § 1, не применимы к экспертам» (это дело будет рассмотрено ниже); такого же рода утверждение имеет место и в ряде других дел, например в решении о приемлемости по делу «Zarb v. Malta» от 4 июля 2006 года.

Упоминание о том, что «независимость» эксперта не установлена напрямую, означает следующее — Суд не готов высказаться окончательно на эту тему. Наверное, это правильный подход — в конце концов, судья может согласиться, а может и отвергнуть выводы эксперта. Признавая всю важность заключения эксперта в процессе, нельзя не отметить, что за ним не остается последнего слова даже в разрешении вопроса, поставленного перед ним, последнее слово всегда за судьей. И до тех пор, пока судья может не согласиться с мнением эксперта, эксперт остается таким же участником процесса как свидетель (хотя и со специфическими функциями). Вместе с тем реалии процесса таковы, что в некоторых делах заключение эксперта, по сути, предопределяет решение судьи. Именно поэтому Суд в ряде решений упоминал о таком качестве эксперта, как «нейтральность».

Дело «Brandstetter v. Austria» (постановление от 28 августа 1991 года) — одно из австрийских дел, в которых речь шла об экспертизе качества пищевых продуктов. Уголовное дело об обмане потребителей против заявителя завели по результатам проверки, которая установила, что в разливаемое им вино заявитель добавлял воду. Забор и первоначальную экспертизу образцов вина проводил сотрудник сельскохозяйственного института. По утверждению заявителя, при заборе вина использовалась грязная посуда с остатками воды на дне бутылок, в которые наливалось вино.

Заявитель, со своей стороны, заказал экспертизу образцов вина у своего эксперта, из института продовольственных товаров. Тот заключил, что в вине не было воды. Обе экспертизы были представлены в суд.

В суде заявитель потребовал назначить дополнительную экспертизу для разрешения противоречия между двумя письменными отчетами. Суд согласился и поручил ее проведение сотрудникам сельскохозяйственного института, чья первоначальная экспертиза привела к возбуждению уголовного дела. Заявитель просил назначить независимую экспертизу и предложил своего эксперта, но суд отказался его выслушать. В задачу судебного эксперта входило оценить качество вина в «сравнительных образцах продукции», которые при инспекции были изъяты и опечатаны на случай будущих разногласий. Экспертиза, проведенная в суде, подтвердила результаты первой экспертизы сельскохозяйственного института, в результате чего заявитель был осужден за обман потребителей.

Европейский суд в этом деле отметил прежде всего, что эксперт, строго говоря, не является свидетелем в смысле статьи 6, § 3 (d), но что ситуацию с экспертом можно рассмотреть по статье 6, § 1, которая (будучи в этом случае lex generalis) устанавливает принцип процессуального равенства сторон. Суд особо отметил, что при рассмотрении жалобы он будет оценивать специфическую функцию, выполняемую экспертом в процессе.

Европейский суд подчеркнул, рассматривая судебную экспертизу, что назначенный австрийским судом эксперт не был тем же самым сотрудником сельскохозяйственного института, который произвел забор материалов и на небрежность которого заявитель списывал присутствие воды в исследованных образцах. Хотя оба эксперта работали в одном учреждении, из этого не следовало, что у второго эксперта нет «достаточной нейтральности». Европейский суд отметил, что иной подход сделал бы невозможной экспертизу в целом ряде случаев.

Далее Суд обратил внимание на тот факт, что заявитель поднял вопрос о заинтересованности эксперта не в тот момент, когда австрийский суд назначил его, а только после оглашения результатов судебной экспертизы, неблагоприятных для заявителя.

Интересно, что Суд отказался рассматривать судебного эксперта из сельскохозяйственного института как «свидетеля со стороны обвинения» и в результате сделал вывод, что отказ вызвать эксперта, предложенного защитой, не нарушал принципа процессуального равенства. Суд также заметил, что Конвенция не предполагает права на вызов эксперта, предложенного защитой, в тех случаях, когда судебный эксперт поддерживает выводы стороны обвинения.