Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Проанализированное выше исландское дело входит в диссонанс с выводами суда в одном недавнем российском деле, о котором уже упоминалось «Shulepova v. Russia», где речь шла о гражданском процессе, но обсуждался вопрос, общий и для гражданской, и для уголовной процедуры, — о равенстве сторон при назначении экспертизы по делу.

В этом деле Суд отметил, что требование беспристрастности не распространяется на экспертов. Однако тут же, сравнивая российское дело с исландским делом «Sara Lind Eggertsdottir», Суд указал в § 64, что во втором было найдено нарушение принципа процессуального равенства сторон. В действительности в исландском деле Суд нашел двойное нарушение: и принципа беспристрастности суда, и принципа процессуального равенства сторон. Именно вывод о двойном нарушении представляется в определенной мере не согласующимся с той позицией, которую Суд занял в российском деле, утверждая, что от экспертов не требуется беспристрастности. Как бы то ни было, в российском деле Суд также нашел нарушение статьи 6, § 1, в связи с тем, что эксперты, назначенные судом, были сотрудниками того самого госпиталя, против которого был заявлен иск.

В российском деле, которое по существу касалось обоснованности водворения заявительницы в психиатрическую клинику, Суд сделал одно очень важное замечание относительно судебно-психиатрической экспертизы: «Не имея специальных познаний в медицине, судьи были вынуждены придать особый вес мнению экспертов в отношении медицинских вопросов, которые были решающими для исхода дела» (§ 66). Эта фраза в действительности является очень значимой для будущих российских дел. Эксперт всегда необходим, когда у судьи нет специальных познаний в какой-то области. Это значит, что по логике Суда любая экспертиза будет иметь «особый вес» в решении суда.

Далее Суд сравнил положение эксперта, назначенного судом, и эксперта, предложенного защитой. Суд посчитал, что в России эксперт, назначенный судом, «по своей природе и статусу должен быть нейтральным и беспристрастным помощником суда» и в связи с этим его показания будут иметь больший вес, чем показания эксперта (expert witnesses) со стороны защиты.

Наконец, Суд отметил, что в этом деле госпиталь, являвшийся ответчиком по делу и одновременно предоставивший экспертов, не был единственным компетентным экспертным учреждением и, следовательно, существовала возможность поручить проведение экспертизы третьей стороне, не связанной так тесно с ответчиком.

По сумме этих факторов Суд пришел к выводу о нарушении требования процессуального равенства сторон.

Данное дело вызывает множество вопросов.

Во-первых, непонятно, как Суд оценивает «практический» аргумент в этом деле (невозможность провести экспертизу в другом месте). Если предположить, что единственный доступный специалист в этой сфере работает в госпитале, который одновременно является ответчиком, можно ли ему в таких крайних обстоятельствах поручать экспертизу? Можно ли пожертвовать справедливостью из практических соображений?

Во-вторых, мнение эксперта здесь приравнивается к мнению суда — из решения следует, что судья всегда должен согласиться с мнением эксперта. Однако в российском праве существуют достаточно широкие возможности для суда не принять выводы эксперта, проверить их, а у сторон — опровергнуть. Судью нельзя представлять беспомощной игрушкой в руках эксперта.

Третий вопрос связан с толкованием российского права. В постановлении Суда не указано, почему он решил, что показания эксперта, назначенного судом, имеют больший вес, чем показания эксперта, предложенного стороной. Суд употребляет в этом деле термин expert witness, который в уголовно-правовом контексте часто используется для перевода уголовно-правового термина «специалист». Однако в деле «Shulepova» речь идет о гражданском процессе. Имел ли Суд в этом случае в виду и фигуру «специалиста» в гражданском процессе (статья 188 ГПК), сказать сложно. Во всяком случае, и специалист, и эксперт получают свой процессуальный статус «от суда» (в статье 188 говорится о том, что «суд может привлекать специалиста») и без детального сравнения их полномочий (чего в деле «Shulepova» не было сделано) сложно судить о том, чьи исследования будут a priori иметь больший вес в процессе (хотя исходя из практического понимания логики российского процесса с Судом трудно не согласиться).

В целом дело «Shulepova» достаточно противоречиво. С одной стороны, Суд замечает, что к экспертам неприменимо требование беспристрастности, с другой — нарушение процессуального равенства сторон найдено именно на том основании, что эксперт был пристрастным. Может быть, от эксперта не требуется «беспристрастность» того же уровня и качества, какие характерны для судьи. Но, как уже продемонстрировано выше, согласно позиции Суда от эксперта — при условии, что он занимает какое-то «эксклюзивное» положение в процессе, — требуется нейтральность.

Именно оценка этой «нейтральности» сопряжена со значительными сложностями. В деле «Brandstetter» принадлежность эксперта к исследовательскому институту, который давал первое неблагоприятное заключение, не убедила Суд в том, что принцип нейтральности был нарушен.

Предложение защиты назначить дополнительную или повторную экспертизу относится к праву защиты активно собирать и представлять доказательства в свою пользу, которое является, в принципе, «слабым» правом. В этой сфере Суд признает за национальными судами очень широкую свободу усмотрения в определении того, нужно ли получать дополнительное мнение эксперта.

Вместе с тем тесная связь эксперта с ответчиком (как в исландском и российском делах) может свидетельствовать об отсутствии нейтральности. Значит ли это, что суд должен в таких делах «уравновесить» эксперта со стороны обвинения путем приглашения эксперта со стороны защиты?

В уголовной процедуре Суд предположительно будет исходить из того, что эксперт, даже и принадлежащий в какой-то степени к системе органов прокуратуры, полиции или иных правоохранительных органов, является a priori нейтральным. Об этом было сказано в упоминавшемся выше деле «Zarb v. Malta», в котором заявитель жаловался на то, что экспертное заключение о принадлежности ему отпечатков пальцев было сделано дактилографами-полицейскими. Суд отметил, что это обычное дело и полиция может использовать своих экспертов (которые часто бывают единственными специалистами в какой-то области) в таких ситуациях. Более того, в действиях полицейских экспертов не было ничего такого, что свидетельствовало бы об их пристрастности.