Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Какие причины признавались Европейским судом уважительными для сохранения анонимности? Это, например, страх мести со стороны обвиняемого («Kok v. the Netherlands») или необходимость для полиции сохранить ценного информатора на будущее время («Van Mechelen and Others v. the Netherlands» от 23 апреля 1997 года). Однако суды должны действительно оценить опасности, связанные с оглашением имени свидетеля, а не ссылаться просто на тяжесть вмененного преступления («Krasniki v. the Czech Republic» от 28 февраля 2006 года). Должны быть объективные основания для введения анонимности свидетеля, это нельзя делать просто потому, что так легче.

При этом существенной процессуальной гарантией остается раскрытие личности свидетеля перед судьей, проводящим допрос. Им необязательно должен быть тот же самый судья, который решает главный вопрос дела, — им может быть следственный судья или иной судебный орган, действующий в рамках, например, отдельного поручения, при этом недостаточно допроса судьей только полицейского, допрашивавшего анонимного свидетеля [387] См.: Néve M., Kuty Fr., Berbuto S. Le témoignage anonyme // Journal des tribunaux, Belgique. 2003. 12 Avril. N 6093. Р. 279. . У судьи должна быть возможность оценить правдивость показаний последнего.

Кроме того, Европейский суд также оценивает, насколько была ограничена возможность защиты задавать вопросы анонимному свидетелю. ЕСПЧ (так же, как и практика многих европейских стран в этой части) допускает использование различных технических средств, позволяющих проводить допрос свидетеля с сохранением его анонимности (закрытое слушание, использование аудиосвязи, помещение свидетеля за перегородку, за которой его не видно, использование грима и т.д.) [388] См.: Там же. . При этом действует принцип «минимального вмешательства»: метод сокрытия личности свидетеля должен соответствовать ситуации. Так, в упоминавшемся уже деле «Lüdi v. Switzerland» Суд решил, что, раз уж обвиняемый знал в лицо полицейского информатора, можно было провести его личный допрос (не раскрывая других его данных). Возможность для стороны защиты сформулировать вопросы для их постановки перед свидетелем также может учитываться как дополнительная процедурная гарантия [389] См.: Там же. В этом деле защита задавала вопросы через следственного судью, который потом повторял их свидетелю, выслушивал его ответ и пересказывал его защите. .

Некоторые комментаторы [390] См. мнение судьи лорда Манса, в деле «R v. Davis», § 86. полагают, что Суд после решения «Kok v. the Netherlands» стал рассматривать вопрос о весе доказательства, представленного анонимным свидетелем, в его единстве с критерием «процедурных гарантий» для защиты, которыми было обставлено исследование такого доказательства.

В ряде стран (Италия, Франция) предварительное следствие находится в руках следственного судьи. Это специфическая фигура, которая по статусу и ряду других характеристик принадлежит к судебной власти, хотя многие авторы полагают, что он скорее выполняет функцию обвинителя. Во всяком случае, присутствие следственного судьи на первоначальных стадиях процесса приближает процедуру получения показаний к судебной и, следовательно, может компенсировать отсутствие полноценного исследования свидетельских показаний «настоящим» судьей (рассматривающим дело по существу).

В уже упоминавшемся деле «Isgrà v. Italy» приговор в отношении заявителя был построен на показаниях свидетеля, которого не удалось допросить в суде, так как он исчез и его розыски ни к чему не привели. Вместе с тем этот свидетель был дважды допрошен на предварительном следствии следственным судьей с участием заявителя, который имел возможность задать свидетелю вопросы. В этом деле Суд отдельно отметил, что беспристрастность следственного судьи сторонами не ставилась под сомнение. Суд также отметил, что приговор в отношении заявителя строился и на других показаниях.

Интересно, что при очной ставке с участием заявителя его адвокат отсутствовал, но Суд решил, что в связи с этим обстоятельством никаких вопросов по статье 6 не возникнет, так как прокурор тоже отсутствовал. Этот аргумент (отсутствие прокурора), на наш взгляд, абсолютно неуместен. Присутствие или отсутствие государственного обвинителя важно при определении того, было ли соблюдено процессуальное равенство сторон (статья 6, § 1), однако право на помощь адвоката не должно зависеть от присутствия прокурора — это самостоятельное право по Конвенции, гарантированное статьей 6, § 3 (c).

Суд, рассматривая процедуру очной ставки, также отметил, что предмет очной ставки не требовал помощи адвоката. Похоже, Суд обратил внимание на то, что сутью очной ставки было выяснение фактических несоответствий в показаниях свидетеля и самого обвиняемого (заявителя). Однако эта позиция тоже не кажется убедительной. Адвокат нужен в процессе не только для помощи по вопросам права — он во всех случаях имеет право присутствовать и при выяснении вопросов факта, помогая своему подзащитному в их исследовании.

Особой проблемой, возникающей перед защитой в связи с допросом на очной ставке, является неполнота информации об обвинении и обвинительном материале. В российском процессе (как и во многих других странах) сторона защиты получает допуск к материалам уголовного дела только после окончания предварительного следствия. Соответственно не всегда на стадии предварительного следствия у защиты есть возможность сформулировать все вопросы, которые она могла бы задать перед судом (отчасти эта проблема была отмечена в деле «Bricmont v. Belgium», постановление от 7 июля 1989 года). С этой точки зрения очная ставка также является ненадлежащей заменой допроса свидетеля в ходе судебного разбирательства.

В деле «Vladimir Romanov v. Russia» (постановление от 24 июля 2008 года) заявитель имел возможность поговорить со свидетелем на очной ставке, но после этого свидетель изменил свои показания, и именно его новые показания были положены в основу приговора. Европейский суд в этом деле нашел нарушение статьи 6, § 1, в связи с отсутствием этого свидетеля в судебном разбирательстве.

Представляется, что даже допрос защитой свидетеля на следствии или на предыдущем судебном процессе, перед лицом другого суда, не может заменить допроса перед лицом того суда, который рассматривает дело и в конечном счете решает, говорит ли свидетель правду. С этой точки зрения недостаточно того, что Европейский суд ранее фокусировал свое внимание не на отношениях «судья — свидетель», а на отношениях «подсудимый — свидетель» [391] Судья лорд Филипс обращает внимание на этот аспект практики Европейского суда в деле «Horncastle», § 75. . Однако ситуация в этом смысле меняется. В недавнем деле «Melnikov v. Russia» (постановление от 14 января 2010 года) Суд решил, что показания сообвиняемого, даже подтвержденные на очной ставке, не могут быть твердым основанием для обвинительного приговора. Как заметил ЕСПЧ, в этом деле адвокат обвиняемого не присутствовал на очной ставке. Более того, очная ставка проходила перед лицом следователя, а не судьи (как в деле «Isgrà», например), у суда же, рассматривавшего дело заявителя, не было возможности оценить поведение свидетеля и сделать выводы о его правдивости. Наконец, в этом деле суды не приложили достаточных усилий к поиску свидетеля. Европейский суд нашел в этом деле нарушение статей 6, § 1 и 3 (d), Конвенции. Европейский суд сосредоточился как раз на отношениях «судья — свидетель» и на вопросе правовой помощи в большей степени, чем на вопросе о том, была ли у подозреваемого возможность выслушать свидетеля обвинения лично.