Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

С. 241 Скользили мы путем трамвайным… – С буржуйки вместе с кожей снял. – С неточностями цитируется шуточное стихотворение Блока 1921 г. из “Чукоккалы”:

(412, с. 257–258)

С. 241–242 А так многие всё еще не могут простить ему “Двенадцать”. И я их понимаю. – Об отношении Гумилева к “Двенадцати” см., например, в мемуарах Л. Страховского, впрочем, весьма ненадежных, о чем предупреждала еще Ахматова:

“Первая часть утренника закончилась первым публичным чтением поэмы Блока «Двенадцать», эффектно продекламированной его женой <���…>. По окончании этого чтения в зале поднялся бедлам. Часть публики аплодировала, другая шикала и стучала ногами. Я прошел в крохотную артистическую комнату, буквально набитую поэтами. По программе очередь выступать после перерыва была за Блоком, но он с трясущейся губой повторял: «Я не пойду, я не пойду». И тогда к нему подошел блондин среднего роста с каким-то будто утиным носом и сказал: «Эх, Александр Александрович, написали, так и признавайтесь, а лучше бы не написали». После этого он повернулся и пошел к двери, ведшей на эстраду. Это был Гумилев” (260, с. 201).

С. 243… “Сижу за решеткой в темнице сырой…” — Первая строка хрестоматийного пушкинского “Узника” (317, т. II, кн. 1, с. 276).

С. 243 А меня, – говорит он, усаживаясь в красное сафьяновое кресло… – До чего противно!.. – Речь идет о Николае Тихонове. Сравните с его характеристикой в письме Г. Иванова к В. Маркову от 7 мая 1957 г.: “Н. Тихонов, <���…> в те дни очень скромный и льстивый” (438, с. 63). И Иванов, и О. считали, что Тихонов был эпигоном О. В конце декабря 1955 г. Иванов писал Маркову: “Возможно что <���…> Вы не знали <���…> «Двора чудес» – книги современных баллад, которые в 1919 году первая написала Одоевцева, и не слышали, что именно с нее начался этот жанр, так далеко пошедший в советской поэзии. Ранний Тихонов всегда признавал себя ее учеником и Ваш Заболоцкий – из того же источника” (там же, с. 8).

С. 243 До “Чужого неба” все мое малоценно и неоригинально. – Книга стихов Гумилева “Чужое небо” вышла в 1912 г.

С. 244 Он чуть ли не директор Александринского театра… – “…высшая награда”. — О. (или Гумилев) путает, речь должна идти не об Александринском, а о Большом драматическом театре. Сравните в биографическом очерке М. Бекетовой:

“…последовало приглашение от М.Ф. Андреевой вступить в дирекцию руководимого ею Большого Драматического театра, который открыл свои действия в помещении Музыкальной драмы. М.Ф. горячо упрашивала Ал. Ал. взять на себя председательствование в режиссерском управлении. Он долго колебался, не решаясь принять этот директорский пост, но в конце концов дал свое согласие. С 26 апреля (1919 г. – О.Л. ) он уже вступил в исполнение своих обязанностей и, как всегда, горячо принялся за дело” (35, с. 181). Также смотрите у К. Мочульского, с опорой на очерк Бекетовой: “26 апреля 1919 года, по настоянию жены Горького, М.Ф. Андреевой, он берет на себя обязанности председателя в режиссерском управлении Большого Театра” (246, с. 420).

С. 244 …читает актерам лекции о Шекспире… – Подразумевается речь Блока, произнесенная перед актерами Большого драматического театра 19 мая 1919 г. (55, т. 6, с. 351–355). “В «Речи актерам», – пишет Мочульский, – он говорит о репертуаре на ближайший сезон. Семь новых постановок: «Отелло» Шекспира, «Разбойники» Шиллера, «Эрнани» В. Гюго, «Материнское благословение» Дюмануара и Донери, «Рваный плащ» Сем-Бенелли, «Дантон» М. Лёвберг и «Царевич Алексей» Мережковского. В этом «стройном плане» будут представлены: трагедия, драма, драматическая поэма и мелодрама. «Громадный мир искусства» больше каждого из нас, пишет он, он больше и Шиллера и Шекспира, он – стихия” (246, с. 420). Сравните далее в книге Мочульского еще об одной “лекции о Шекспире”, прочтенной Блоком актерам Большого драматического театра: “Драматический и психологический разбор «Короля Лира» Шекспира, составленный в форме речи к актерам, написан с большим вдохновением” (там же, с. 431–432).

С. 244 Монахов на днях говорил … – Николай Федорович Монахов (1875–1936) входил в число ведущих актеров Большого драматического театра. Одно из его высказываний о Блоке зафиксировано в мемуарах актера Большого драматического театра Г. Мичурина: “…Монахов, обычно такой трезвый и рассудительный, сказал: «Александр Блок – это наша совесть»” (243, с. 119). Сравните в книге К. Мочульского: “Е. Замятин пишет в воспоминаниях: «Летом 1920 года мне пришлось вместе с Блоком работать над текстом и постановкой “Лира” в Большом Драматическом Театре. “Александр Александрович – наша совесть”, сказал мне однажды, кажется, режиссер Лаврентьев. И эту же фразу, как утвержденную формулу, я слышал потом не раз от кого-то в театре»” (246, с. 432).

С. 244 …никому не нужные “Исторические картинки” для Горького – вот недавно закончил “Рамзеса”. – “…по настоянию Горького Блок составляет «Общий план исторических картин», целью которых является «попытка внедрить образование в жизнь, застичь дикаря врасплох и бросить в ленивые и праздные часы его досуга искру Прометеева огня». Поэт предлагает сочинять эти картины по единому принципу: «Иллюстрировать борьбу двух начал – культуры и стихии в их всевозможных направлениях». Из этого замысла ничего не вышло. Один Блок – наиболее доверчивый и добросовестный из всех сотрудников – написал «историческую картину» «Рамзес». Это – одно из самых слабых произведений поэта: нечто вполне египетское, с фараонами, пирамидами, колесницами, жрецами и рабами и даже с «социальным протестом». Е. Замятин вспоминает: «Блок говорил, что уже сделал какие-то наброски для “Тристана”, и вдруг, неожиданно – из египетской жизни “Рамзес” – едва ли не последняя, написанная им вещь… Прочитали, делали какие-то замечания о “Рамзесе”. Блок отшучивался: “Да ведь это я только переложил Масперо. Я тут ни при чем”»” (246, с. 422). См. текст “Рамзеса”: 55, т. 4, с. 247–264.