Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

С. 407 Вы успели замуж выйти за Георгия Иванова… – См. с. 632.

С. 408 Но я не стала писать по-французски. – По-французски должен был выйти последний роман О. “Оставь надежду навсегда”. Сравните в письме О. к В. Маркову от 18 марта 1956 г.: “…выгоднее во всех отношениях писать не по-русски. Я этому следовала всего один раз: когда написала «Laisse tоute Espе́rance»” (438, с. 23). Сравните также в некрологе Одоевцевой, написанном И. Чинновым об этом романе: “Она погубила его, явившись к Гастону Галлимару и устроив скандал: почему он медлит с книгой, что за безобразие?! По уходе Ирины Владимировны Галлимар, царь и бог французского книжного рынка, велел рассыпать набор. Странно, что такая умная женщина так наглупила. Ведь она была – «ума палата»!” (404, с. 293).

С. 408 Сологуб умер в 1927 году в Царском Селе. – Сологуб умер 5 декабря 1927 г. в Ленинграде.

С. 408–409 Но я и сейчас вижу его, бредущего по аллеям… – Лишь тебя на свете нет. – См. у Г.А. Левинтона по поводу этого фрагмента НБН: “Мемуары И.В. Одоевцевой, как правило, не вызывают особого доверия, хотя бы чисто интуитивно. Отчасти это объясняется отсветом «Петербургских зим», отчасти – необыкновенной стилистической фальшью монологов, приписываемых ею своим персонажам, особенно в тех случаях, когда слишком хорошо видно, как эти монологи экстрагированы из их стихов или статей. Так, весьма странный пример представляет собой сцена, описывающая Сологуба <���…>. Нарочитая неясность («и сейчас вижу») как бы должна внушить читателю, что таким его и в действительности видела мемуаристка, но даже если считать эту картину исключительно воображаемой, то и в этом случае кажется не очень правдоподобным, чтобы Сологуб на ходу читал свое предсмертное стихотворение, поскольку девять месяцев до смерти не вставал с постели (и умер он, так и не попав в Царское Село)” (198, с. 563).

Текст стихотворения Сологуба см. на с. 744.

С. 409 Прочитав в “Последних новостях” о его смерти… – Некролог Сологубу, подписанный “М.О.” (т. е. “Михаил Осоргин”), был опубликован в номере парижской газеты “Последние новости” от 8 декабря (№ 2451) за 1927 г. А в номере от 13 декабря (№ 2456) газета опубликовала мемуарный очерк Г. Иванова о Сологубе.

С. 409 Он жил близко, на Надеждинской, и предпочитал, как и многие тогда, проводить дни и вечера в хорошо натопленном и ярко освещенном Доме литераторов, чем у себя в холодной и темной квартире на Кирочной. – Присутствующая в этом фрагменте невнятица (на Надеждинской улице жил Кузмин или на Кирочной?), по-видимому, возникла из-за неуверенности О. в том, где именно в Петрограде жил Кузмин. В журнальном варианте было только “на Надеждинской”, без “Кирочной” (274, с. 146). В книжной версии О. вставила в конце “на Кирочной”, а на “на Надеждинской” вычеркнуть забыла. В доме у Таврического сада, на углу Кирочной и Потемкинской улиц в 1913–1915 гг. жил Ю. Юркун. Кузмин же с 1915 г. до своей смерти в 1936 г. жил в Петрограде по адресу: ул. Спасская, д. 17, кв. 9.

С. 409–410 Прежде Олечка находилась в орбите Гумилева… – Впрочем, мне так и осталось неясно, почему “единосущной”? – Сравните с. 608–609. Также сравните с оценкой этого фрагмента НБН в воспоминаниях О. Гильдебрандт-Арбениной: “…я осталась тенью в чужих судьбах. <���…> Немного мелочей (и неправильных) у глупой О. и умной Нади” Мандельштам (97, с. 175).

С. 410 Гумилева он называл Коленька, Георгия Иванова – Егорушка, Георгия Адамовича – Жоржик. – Сравните, например, в дневнике Кузмина от 27 июня 1921 г.: “Встретил Адамовича; живет с Егорушкой, счастлив и доволен” (185, с. 463). И в дневнике от 28 октября 1921 г. об Адамовиче и Г. Иванове: “После чая пошли все-таки к Жоржикам” (там же, с. 497).

С. 410 Кузмин мелкими, торопливыми шажками… – …мой друг. – Скорее всего, речь идет об Ахматовой (жена), Шилейко (муж) и Артуре Лурье (музыкант). Сравните с позднейшим рассказом самой Ахматовой, зафиксированным П. Лукницким:

“А. Лурье решил вырвать АА от Шилейко… За Шилейко приехала карета скорой помощи, санитары увезли его в больницу…

Я: «А предлог какой-нибудь был?»

АА: «Предлог? – у него ишиас был… но его в больнице держали месяц !» (курсив Ахматовой. – О.Л. )

За этот месяц случилось: Лурье предложил АА перебраться на квартиру к ним, АА переехала, поступила на службу в библиотеку Агрономического института, получила казенную квартиру на Сергиевской 7 и жила там 20-й и 21-й годы (Поправка АА от 29.III.1925).

АА: «Когда В.К. Шилейко выпустили из больницы, он плакался: “Неужели бросишь?.. Я бедный, больной…” Ответила: “Нет, милый Володя, ни за что не брошу: переезжай ко мне”. – Володе это очень не понравилось, но переехал. Но тут уж совсем другое дело было: дрова мои, комната моя, все мое… Совсем другое положение. Всю зиму прожил. Унылым, мрачным был…»” (216, с. 45).

С. 410 …жена моего друга, как и жена Цезаря, выше всяких подозрений… – “Жена Цезаря должна быть выше подозрений” – легендарная фраза Юлия Цезаря, сказанная им перед разводом с Помпеей Суллой. Приводится в жизнеописании Цезаря, составленном Плутархом (гл. 10).

С. 411 Чаще всего он вспоминает Тамару Карсавину и Тамару Персиц. – Знаменитая балерина Тамара Платоновна Карсавина (1885–1978), которой было посвящено стихотворение Кузмина 1914 г. “Как песню, слагаешь ты легкий танец…” (1914), уехала из России в 1918 г. Тамара Михайловна Персиц (?–1955) была владелицей петроградского издательства “Странствующий энтузиаст”, в котором в 1919 г. вышел роман Кузмина “Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро”. Эмигрировала в 1921 г., уже после смерти Блока и ареста Гумилева. В течение некоторого времени Персиц была женой А. Лурье.

Когда О. писала комментируемый фрагмент, она явно держала в голове стихотворение Кузмина “Поручение” (май 1922), в котором сначала речь идет о Тамаре Персиц, а в финале о Тамаре Карсавиной: