Киэда М. - Грамматика японского языка

Это не значит, что современные японские лингвисты не питают интереса к процессу исторического развития своего языка; наоборот, существует ряд ценных работ по грамматике отдельных древних и средневековых периодов, а также по общей истории японского языка. (Мы не называем их, так как основные из них упоминает автор данной книги). И неправильным было бы утверждение, будто в японской лингвистике отсутствует понимание такого явления, как современный японский язык; напротив, существуют специальные работы, в которых сделан ряд тонких наблюдений над отдельными грамматическими особенностями языка последней четверти века (назовем для примера "Грамматику современного японского языка" ( Gendai kokugohō ) Imaizumi Tadayoshi и сборник статей "Изучение грамматики современного японского языка" ( Gendai nippongohō no kenkyū ) Sakuma Kanae ). Но почему-то все это не отражается на грамматике японского языка как таковой; до сегодняшнего дня она оперирует только "письменным языком" и "устным языком", bungo и kōgo . Так, например, в текущем десятилетии один из ведущих современных лингвистов проф. Tokieda Motoki издает "Грамматику японского языка" ( Nippon bunpō ) с традиционным разделением на две части: " Bungohen " (1950 г.), " Kōgohen " (1954 г.) (в данной грамматике аналогичное деление проведено по главам).

Деление на грамматику "письменного языка" и грамматику "устного языка" вызывает у нас возражение по следующим основаниям.

Во-первых, в современном японском языке, как, конечно, и во всяком другом, явления исторического прошлого языка отнюдь не отрезаны наглухо от явлений, возникших в более позднюю эпоху и составивших его основу. Иначе говоря, в современном языке, помимо kōgo , есть и явления bungo , вошедшие в его грамматическую систему и притом вошедшие в разном качестве. Одни формы, например tsutsu aru (но не ari !), для выражения длительного вида употребляются в книжном стиле свободно и, значит, должны учитываться при описании форм современного глагольного спряжения. Другие, например форма некоторых прилагательных …taru ( antantaru "мрачный" и др.) и форма некоторых глаголов … beki ( nikumubeki "ненавистный", дословно "которого следует ненавидеть" и т.п.), лексикализовались, следовательно, данный тип слов надо учитывать при классификации частей речи современного языка. Третьи, как, например, форма родительного падежа ( ga как показатель этого падежа), сохранились в устойчивых словосочетаниях тина kore ga tameni "ради этого, из-за этого", kore ga yueni "по причине этого, поэтому", и поскольку эти словосочетания несут грамматическую функцию, они должны быть отмечены как особого типа союзные речения. Однако, если, как это часто бывает, так называемый "письменный язык" ( bungo ) и "устный язык" ( kōgo ) рассматриваются как параллельно существующие замкнутые системы, явления такого рода остаются за пределами грамматического анализа.

Во-вторых, концепция параллелизма bungo и kōgo лишает изучение языка подлинного историзма, разрывая процесс исторического развития на две изолированные друг от друга системы и тем затушевывая тенденции этого развития. Приведем пример. Изменение в современном языке числа основных форм спряжения глаголов и предикативных прилагательных, выразившееся в исчезновении третьей формы спряжения и передаче ее функции четвертой форме, обычно трактуется как факт формальный и настолько незначительный, что многие грамматисты, в частности и автор данной книги, в грамматике kōgo сохраняют то же число основных форм глагола, которое имелось в bungo , указывая только на то, что третья и четвертая формы в ней омонимичны. Нам, однако, представляется, что это изменение числа форм вызвано процессом, имеющим принципиальное значение. Ведь четвертая форма не только приобрела функции третьей - способность служить конечным сказуемым и словарной формой, - но и лишилась одной ранее ей свойственной функции. А именно, в старом языке она была формой одновременно и предикативной (могла служить сказуемым в подчиненном предложении) и именной, т.е. формой предикативного и вместе с тем просубстантивного причастия; в современном же языке ее именной характер значительно ослабел; даже в значении инфинитива она, как правило, не принимает падежных показателей ga, no, ni, o непосредственно, для этого обычно требуется сочетание с просубстантивной частицей no или служебными словами (так называемыми формальными существительными) koto, hō . В сказуемостной же функции непосредственное присоединение падежных суффиксов к ней невозможно, аа исключением вопросительных предложений, но в этом случае между ними вклинивается вопросительная частица ka . Именно этим объясняется образование таких союзов, как noni "однако", node "так как", или переосмысление, перерождение суффикса исходного падежа kara в постпозиционный союз ( setsuzoku zeshi ), ср. hajimaru kara owaru made "от (того как) начать до (того как) кончить" и mainichi rokuji ni hajimaru kara "так как ежедневно начинают в шесть часов". А прекращение совмещения в одной форме свойств предикативных и просубстантивных ( yōgen и taigen , говоря терминами японской грамматики) есть свидетельство углубления дифференциация между именем и глаголом (вернее между taigen и yōgen , так как этот процесс охватил не только глагол, а и предикативное прилагательное). Но в таком случае изменение числа основных форм глагола есть не только вопрос количества; оно свидетельствует о качественном изменении парадигм глагольного спряжения. Значит формальное сохранение числа форм в искусственной грамматической схеме не может быть оправдано соображениями "удобства" во имя параллелизма двух систем.

Другой пример. Прилагательные типа shizuka "тихий", jūyō "важный" в старом языке во всех функциях употреблялись только со связкой nari или tari , но в современном языке они употребляются со связкой современного языка da или desu только в функции сказуемого, в определительной же позиции они приобрели окончания: na - при определении имени, ni - при определении глагола; вместо с тем эти слова стали свободно принимать словообразовательный суффикс отвлеченных существительных sa . Наглядно видно, что произошло качественное изменение таких слов, как jūyō . Однако в грамматиках kōgo строятся искусственные схемы, где в привычной таблице шести форм спряжения располагаются качественно разнородные элементы - формы связки и окончания прилагательных - только во имя пресловутого параллелизма парадигм bungo и kōgo .

Эти примеры далеко не единичны, но здесь мы лишены возможности их умножить. Полагаем, что и они наглядно показывают, что при концепции параллелизма двух замкнутых систем bungo и kōgo тенденция развития языка и выявившиеся в современном языке качественные изменения не могут быть вскрыты.