Виктор Топоров - О западной литературе

У нас – вся количественно колоссальная и качественно чрезвычайно разнородная читающая публика представляется, должно быть, лицам, ответственным за издание детективов, читателем второго сорта, готовым в своем ненасытном духовном (если так можно в данном случае выразиться) голоде проглотить и переварить все что угодно – с одинаковым рвением и неослабевающим аппетитом. Не случайно стандартная устная читательская рецензия на сборник зарубежных детективов (публикуемых, как правило, по три) выглядит так: один – «здорово», второй – «ничего», третий – «ерунда». Или: один прочти, а два других никуда не годятся. И хотя прочитывают обычно все три, оценка их чаще всего совпадает. А идея выпустить под одной обложкой три интересных детектива почему-то приходит нашим издателям в голову крайне редко.

Существует у нас – и едва ли стоит закрывать на это глаза – целая когорта спекулянтов, специализирующихся на переводе и распространении зарубежных детективов. Где дефицит, там и спекуляция. Вот и кочуют из рук в руки (довольно крупными купюрами оплачиваемые) убогие самодельные книжки, полубезграмотно, зато дословно и, да простится нам этот каламбур, без каких бы то ни было купюр воссоздающие иные шедевры и «шедевры» жанра.

И надо отдать должное этой коммерческой, на грани уголовщины, деятельности – здесь (если отвлечься от качества перевода) шедевров все же куда больше, чем «шедевров», во всяком случае, тех романов, которые давно следовало бы опубликовать официально и в пристойном виде. Автору этих строк довелось подержать в руках 4 (!) самодеятельных, но широко циркулирующих перевода «Мальтийского сокола» – признанного шедевра известного американского мастера детектива Дэшела Хэммета. Роман этот, несомненно, стоило издать у нас давным-давно, о чем пока безуспешно поговаривают и по сей день.

Нынешняя неразбериха с зарубежными детективами затрагивает не только отбор и оценочные параметры. Намеренно или нет в журнальных и даже в некоторых книжных публикациях искусственно затемняется, если не просто искажается, время создания того или иного детектива: романы полувековой давности выдаются за свеженькие, и только по «вторичным признакам», вроде внешнеполитической событийной стороны или таких деталей, как, скажем, покупка автомобиля за сто долларов, мы понимаем (а кто мы? все ли мы?), что дело происходит все-таки не сегодня. А чего стоит практически постоянный «журнальный вариант» (хотя и саму эту помету чаще всего «забывают» привести)! Представляем ли мы, что за этим кроется? Стандартный, но совсем не обязательный объем детективного романа – десять печатных листов: ровно столько, сколько средний читатель может проглотить залпом, за ночь, в один присест; стандартный объем «журнального варианта» – пять – шесть листов. И кромсают редакторские ножницы текст, вычеркивают целыми страницами карандаши покорных, а то и угодливых переводчиков, лишь бы кое-как сошлись концы с концами, лишь бы читатель усвоил, кто кого убил и кто с кем «позабавился».

Последнее условие обязательно, потому что – и не совсем по недоразумению – клубничку у нас в последние годы многие читатели причисляют к первостепенно важным атрибутам жанра. Вспоминается скандальная история с журнальной публикацией перевода «Святилища» – детектива, написанного тогда еще малоизвестным писателем Уильямом Фолкнером в тщетной попытке достичь коммерческого успеха. Фолкнер остался Фолкнером, и в этом романе, где есть великолепные страницы, есть специфически фолкнеровские смысловые и синтаксические сгущения, перемены планов и темпа, но есть и включенные, очевидно, в угоду невзыскательной публике, смачные и достаточно экзотичные занятности эротического свойства. В «журнальном варианте», опубликованном в советском журнале, переводчик (или редактор) все истинно фолкнеровское выкинул, зато всю похабщину (а там это выглядит именно так) скрупулезно донес до читателя.

О переводе детективов следовало бы написать отдельную статью, но и здесь приходится упоминать об этом постоянно. Та же Агата Кристи – тонкий стилист, речевые характеристики ее персонажей всегда точно индивидуализированы; диалоги, скажем, между Эркюлем Пуаро и капитаном Гастингсом исполнены чисто английского юмора; кто может догадаться об этом по русским переводам? Кто, не зная оригинала и основывая свое суждение лишь на переводах, посмеет утверждать, что Жорж Сименон владеет элементарными школьными правилами стилистики и синтаксиса (правда, здесь следует оговорить, что один из его постоянных переводчиков, Ю. Корнеев, работает мастеровито; но остальные…)?

А ведь это классика, что же тогда говорить о детективе рядовом! Вот читаем, например, в детективе «ее очередной вздыхатель» (вместо «воздыхатель» или, лучше бы, «поклонник»): где еще, кроме как в «детективпроме», такое встретишь? Зато здесь – на каждом шагу… Мы еще не решили, не до конца решили для себя, что детектив – это литература второго сорта, мы еще об этом спорим, но перевод детективов отдан переводчикам второго (в лучшем случае) сорта в полное и безраздельное пользование, и это наводит на размышления. Как говорится, не до жиру: быть бы живу! Да и стоит ли стараться, если о качестве перевода детективов у нас пишут только в одном случае, когда, обидевшись на автора, решают заодно «пройтись» и по переводчику. Так был раскритикован в центральной печати роман Себастьяна Жапризо «Убийственное лето», а вместе с ним – и блистательный перевод А. Брагинского… Хорошим качеством перевода отличаются разве что книги, выпускаемые в серии «Современный зарубежный детектив» издательства «Радуга» («Прогресс»); здесь работают профессионалы, порой и талантливые профессионалы. Но это – пусть и самое престижное – издание предлагает нам три, максимум шесть детективов в год. А сколько выходит в год во всей стране помимо этого?

Рассмотрим один пример, в котором, как в фокусе, собраны воедино многие недостатки наших детективных публикаций из жизни «гнилого Запада», уже упомянутые выше. Запоздалая и вряд ли вообще уместная публикация (зато уж и в журнале, и вслед за этим в книге); странноватая адресовка – роман напечатан в журнале «Аврора», обращенном к молодежному читателю, и прежде всего к учащимся ПТУ; смакование эротических и иных патологических подробностей в тексте произведения; наконец, явно подтасованные соображения о его разоблачительной силе в послесловии. И, конечно, чудеса перевода… Не назовем до поры имени автора романа (оно пользуется у нас широкой известностью), вдумаемся в объективную картину происходящего на страницах молодежного журнала.

Парижский сутенер в попытке шантажировать клиента своей подруги случайно убивает его, попадается с поличным, отбывает наказание на каторге, бежит затем оттуда и на протяжении восемнадцати лет преподает немецкий язык в школе, ведя при этом жизнь добропорядочного буржуа. И вот, неожиданно оказавшись под угрозой разоблачения, пытается вновь пуститься в бегство и, когда этот план срывается, начинает симулировать безумие. Захватывающе, не правда ли?