Роман Красильников - Танатологические мотивы в художественной литературе [Введение в литературоведческую танатологию]

Фетишистское отношение к оружию заметно и в более поздней литературе, например в произведениях М. Лермонтова и Л. Толстого, посвященных Кавказской войне («Герой нашего времени», «Казаки»). На первый план здесь выходит не только местное, экзотическое холодное оружие, но и огнестрельное. Его значимость обусловлена тем, что, с одной стороны, оно жизненно необходимо во время военных действий, с другой – может повысить статус его обладателя.

Примерно такую же роль до определенного периода в литературе играет конь , чье поведение может спасти от смерти или, наоборот, обречь на нее. Известно также большое количество лошадей, упоминаемых в средневековом эпосе: Буцефал Александра Македонского, Вельянтиф Роланда, Слейпнир Одина и др. Большое значение придается коням в произведениях русской литературы, посвященным казацкой среде («Казаки» Л. Толстого, «Тихий Дон» М. Шолохова).

Важные функции в повествовании могут выполнять и другие элементы воинского снаряжения: латы, амуниция, талисман и др. Н. Гоголь мотивирует многие поступки казаков в «Тарасе Бульбе» через их отношение к предметам. Главный персонаж попадает в плен и погибает из-за поисков своей люльки; уманский куренной Бородатый лишается жизни, польстившись на богатое убранство убитого ляха; Андрий идет в последний бой с шарфом, полученным от любимой полячки.

Существуют предметы, способствующие оформлению танатологического нарратива и вне военных действий. Во-первых, это могут быть орудия убийства или самоубийства , и их значение повышается, если они становятся объектом рефлексии и специально выбираются персонажем. В «Красоте» Ф. Сологуба для убивающей себя Елены последним символом красоты, которой недостоин действительный мир, становится «прекрасное орудие смерти» – «тонкий позолоченный кинжал» [Сологуб 2000, Г 508]. Обширный эпизод рассказа М. Арцыбашева «Паша Туманов» посвящен выбору револьвера в магазине, и в нем ставятся различные сложные психологические и социальные вопросы [Арцыбашев 1994,1: 406–410], связанные с убийством директора гимназии.

Во-вторых, определенными коннотациями обладают орудия казни. Их выбор – крест, топор, меч, веревка, ружье и т. д. – в истории зачастую определял статус осужденного и характер преступления, отражал черты ментальности данной эпохи. В «Епифанских шлюзах» А. Платонова приговоренный к усечению головы Перри вначале с недоумением спрашивает палача: «Где ж твой топор?», – а затем с ужасом понимает, что отсутствие главного атрибута хама говорит о грядущих страшных муках [Платонов 1984, I: 250–251]. Особое значение в христианской литературе имеет образ креста, превратившийся из символа казни в символ спасения и преодоления смерти и актуализируемый, например, в «Евангелии от Марка» X. Л. Борхеса [Борхес 1984: 273].

В-третьих, к танатологическим мотивам имеют отношение предметы, из-за которых погибает персонаж. Они участвуют в организации завязки, порождении сюжетной интриги. Так, кусок кожи в «Шагреневой коже» О. де Бальзака и портрет Дориана Грея в романе О. Уайльда магическим образом причиняют смерть своим хозяевам. В «Отелло» У. Шекспира роковую роль играет платок, потеря которого служит поводом для ревности мавра и итоговой кровавой развязки. В детективах подобным символическим артефактом, побуждающим к убийству, часто становятся деньги или их эквиваленты (завещание, наследство и другие материальные или интеллектуальные ценности): к примеру, в романе У. Эко «Имя розы» все преступления совершаются из-за книги Аристотеля.

Сакрализованное в силу обстоятельств отношение к вещам может привести и к «естественной» смерти или самоубийству. Потеря шинели в повести Н. Гоголя становится причиной страданий и кончины Акакия Акакиевича. В «Поликушке» Л. Толстого главный персонаж, обронив по дороге барские деньги, заканчивает жизнь самоубийством.

Определенную роль в литературе играют мемориальные предметы , напоминающие персонажам об умерших. В детективах Б. Акунина время от времени обращается внимание на медальон Эраста Фандорина, отсылающий читателя к первому роману и обусловливающий внешний и психологический облик главного персонажа. Подобная мемориальная коннотация может быть и чисто ассоциативной: в «Хаджи-Мурате» Л. Толстого об истории и гибели знатного горца повествователю напоминает искалеченный куст:

Вот эту-то смерть и напомнил мне раздавленный репей среди вспаханного поля [Толстой 1992, XXXV: 118].

Следовательно, танатологические предметы являются важной составляющей актантно-сирконстантного состава мотива, влияя как на реализацию совершаемых персонажами действий, так и на формирование образа самих персонажей.

Завершая данную главу, необходимо рассмотреть роль танатологических мотивов в образовании и функционировании тех или иных художественных парадигм. Под художественными парадигмами здесь понимаются специфические художественные установки и принципы, с которыми эксплицитно или имплицитно соотносится любое литературное произведение. Эти установки и принципы группируют тексты или их фрагменты по определенным типам в зависимости от различных критериев. Так возникают виды литературы: роды, типы организации художественной речи, жанры, направления, авторские художественные системы и т. д.

Данные парадигмы по своим свойствам схожи с эпистемами и дискурсами в их понимании М. Фуко (см., например, [Фуко 1996:47–96]) как «порядков», «способов фиксации “бытия порядка”», «скрытой сети отношений», на основе которой строятся «свойственные той или иной эпохе коды восприятия, практики, познания, порождаются отдельные идеи и концепции» [Современная западная философия 1998: 138, 520], «систем ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний» [Квадратура смысла 1999: 26]. Они интертекстуальны и надтекстуальны, идеологичны и историчны, динамичны и отражают способы говорить и мыслить. Применительно к художественным парадигмам следует акцентировать эстетический фактор их образования и трансформации, хотя эстетические установки вполне соотносятся с идеологическими. Итак, художественные парадигмы-дискурсы – это правила отбора смыслов и выразительных средств, обусловленные различными историческими, идеологическими и эстетическими факторами.

Действительно, указанные виды литературы (роды, типы организации художественной речи, жанры, направления, авторские художественные системы и т. д.) представляют собой не столько сами группы текстов, сколько способы их объединения, способы организации их и их фрагментов. Тот или иной мотив как сюжетообразующий или эпизодообразующий элемент также подвергается воздействию этих дискурсов, допускается или не допускается в текст, репрезентирует допустимые смыслы, репрезентируется с помощью допустимых выразительных средств и в итоге может стать сигналом самого дискурса. Эти особенности тем более касаются танатологических мотивов, постоянно подвергающихся давлению со стороны общества, в большей или меньшей степени табуированных, что заставляло и заставляет писателей искать различные формы их выражения.