Коллектив авторов - Испытание реализмом [Материалы научно-теоретической конференции «Творчество Юрия Полякова: традиция и новаторство» (к 60-летию писателя)]

Летом 1975 года мы стояли у могилы его отца. Два молодых парня. Со своими «инь» и «ян». Со своими наборами идей той и другой революций. И таких примеров, известных лично мне, а также примеров из разных СМИ у меня много, хотя, стоит заметить, я никогда не стремился их отыскивать и собирать.

Повторяю и подчеркиваю: и тот, и другой опыт – в нас, и те и другие идеи – в нас. И это – наше «молоко». И хотим мы или не хотим, но без осмысления данного опыта, своего, родного, мы не сможем родить новую государственную идею.

На этот вопрос существует множество самых разных ответов, перечислять которые не имеет смысла: практически все эти ответы можно найти в соответствующих книгах, да и в интернете. Но!

…Иду я как-то на очередной шабашке в подмосковной глубинке с местным скотником в телятник. Метров за двести из телятника стало доноситься многоголосое, негромкое, тоскливое мычание. Скотник вздохнул:

– Чует животина, что со смертью идем!

Я вопросительно промолчал. Он правильно меня понял и продолжил:

– Каждый день сюда хожу. Но, представь, как резать иду, мычат, а когда просто на работу – молчат, как рыба об лед.

В ту осень я с ним к телятнику ходил несколько раз: со смертью и без смерти. Слова скотника подтвердились на все сто процентов.

И другие подобные истории со мной происходили, и я поверил тому, что «животина» действительно много чего «чует».

И мать-коза наверняка чует, когда ее доят не для питья на здоровье, а на варку дитяти ее в ее же собственном молоке. Чует! И наверняка в ее козлином организме происходят психофизические процессы, которые портят молоко. Портят. А значит, и мясо, сваренное в «насмерть испуганном молоке», будет, может быть, и вкусным, но с горчинкой этого испуга, этого материнского ужаса.

Полезна ли людям такая горчинка? – Не знаю. Но полностью доверяю опыту евреев, запечатленному в Священном Писании.

Знаю я пока только одно. Уже во времена Исаака мясо козленка употреблялось в особых случаях и, что вполне естественно, весьма богатыми людьми. В книге «Бытие», которая описывает жизнь евреев приблизительно в XIX−XVIII вв. до н. э., не сказано, варила ли Ревекка козленка в молоке матери его. И я не стану додумывать ситуацию.

В книге же «Исход» сказано:

23:19. Начатки плодов земли твоей приноси в дом

Господа Бога твоего. Не вари козленка в молоке матери его.

«Исход», как считают многие специалисты, был написан Моисеем. Он жил в XIII в. до н. э. В те же времена, по мнению ученых, и состоялся исход евреев из Египта.

Заранее оговорюсь. Я знаю, что Священное Писание не является поваренной книгой, что практически любая формула в нем имеет куда более значимые для всего человечества множественные смыслы и идеи, нежели примитивные рецепты.

Согласно Библии, израильтяне пребывали в Египте 400 лет (Бытие. 15:13) или 430 лет (Исход. 12:40). Большинство ученых считает, что значительную часть этого срока евреи находились в рабстве у египтян. Другие специалисты утверждают, что рабства не было. На мой взгляд, ближе к истине первые.

И по отношению к фразе «не вари козленка в молоке матери его» мне более понятна логика Рамбама, считавшего, что целью этой заповеди являлось отдаление евреев «от обычаев и практики, распространенных во многих языческих культах», а попросту говоря, от тех реалий жизни, которые евреи испытали на себе в Египте. И в этом случае мне понятна логика Моисея, призывавшего свой народ забыть все рабское. Мы вышли из Египта, мы – сформировались как единый и сильный народ, мы должны придти в Землю обетованную и там строить жизнь, позабыв обо всем плохом, и самое главное – о рабстве.

Вроде бы все предельно ясно, хотя, например, Ибн Эзра (1089–1164) писал в свое время: «Смысл этого запрета скрыт даже от тех, кто обладает мудростью», а пытливые люди, повторюсь, до каких только выводов не добрались в поисках этого смысла. Но мне, подчеркиваю, хватает и Рамбама.

Как бы то ни было, а российский опыт XX века рабским никак не назовешь, вспомнив хотя бы все, что создали граждане Российской империи, затем Советского Союза в том сложном столетии. Рабы на такие дела не способны. А значит, не учитывать этот опыт грешно.

В книге «Козленок в молоке» ничего не говорится об этом.

Там есть миф. В нем в шутливо-ироничной форме поведана невероятная история романа-пустышки, причем в самом прямом смысле пустышки, показана не без едкого сарказма писательская среда, давшая дорогу этим пятистам голым страницам, есть и любовные линии – куда ж без них в романе-то! – есть симпатичный кагэбэшник, по-человечески симпатичный… но там ничего не говорится о каких-то рабах, и даже о мудрости в ней нет ни слова.

Но разве не рабы те, кто в книге «Козленок в молоке» стояли в очереди за разными путевками, за дачами в Переписки-но, за прочими привилегиями? – Рабы, рабы! Между прочим, они и сейчас все стоят и стоят с протянутой рукой перед той же самой дверью. Грубо, конечно, говорить так о заслуженных людях. Но ведь стояли и стоят. И просят, и просят за себя, за своих деток и внуков.

Очереди, очереди. Протянутые за подаянием руки. Одно из волокон того каната жизни, который мы называем рабством.

Любое племя, любой народ, любое государство существуют до тех пор, пока они обладают жизнеспособным государственным иммунитетом, то есть возможностью активно сопротивляться разным внутренним и внешним вирусам и болезням.

В VI−IV вв. до н. э. в крупнейших цивилизационных центрах земного шара мудрейшие люди сказали: «Человек по натуре добр», и они были правы. В те же века в тех же цивилизационных центрах (Поднебесная, Индостан, Центральная Азия, Междуречье, Средиземноморье) не менее мудрые люди сказали: «Человек по натуре зол», и они тоже были правы. Но если людям, занимающимся государственным управлением, производством, правом и т.д., нужно исходить в своей деятельности из того, что человек по натуре зол, дабы держать зло в узде, то людям творческого труда нужно исходить из того, что человек по натуре добр, развивая доброе в человеке, обществе и государстве. И тогда всем будет хорошо, и тогда государственный иммунитет будет укрепляться.

И пусть эти два абзаца вызовут у некоторых людей легкую улыбку или даже снобистский саркастический смех. Пусть люди пожурят меня, пусть. Я эту формулу вывел для себя. И, опираясь на нее, я оцениваю любое дело или деяние человека, в том числе и писателя.

– Но как же быть с книгой «Козленок в молоке», – спросит меня читатель, еще не остывший от принципов социалистического реализма, но вдруг оказавшийся, неподготовленный, в атмосфере потребительского общества. – Ведь в этой работе нет ни одного положительного героя, а значит, и ни одного доброго героя?