Коллектив авторов - Испытание реализмом [Материалы научно-теоретической конференции «Творчество Юрия Полякова: традиция и новаторство» (к 60-летию писателя)]

х годов и творившим, как правило, человека ущербного в той или иной степени, в том или ином смысле. Многие, например, слышали расхожую когда-то мысль о том, что орден Октябрьской революции за номером 2 вполне можно было вручить русской литературе XIX в. именно за моральную подготовку этого всемирного значения действа. Как не герой – так обязательно с каким-то злоумышленным ущербом. От автора к автору. От произведения к произведению. И ведь – гении! Ну не знали они, что нормальных людей в любом обществе подавляющее большинство. Что эта нормальность – очень стойкая. Что основной объем кривой нормального распределения находится в «колоколе» этой кривой, а не в «фалдах»! Не знали они, что ж тут поделаешь. А мы-то знаем, мы-то в метро катаемся по два-четыре раза в день: там все люди нормальные. Не убийцы, не насильники, не патологические изменники, не ворюги, не бандюки. – Нормальные! Процентов на 90−95! А то и чуть больше.

Юрий Поляков очертил для своего «козленка» вполне нормальное социально-психологическое, пусть и сложное во всех смыслах пространство, в котором работают люди, ответственные за художественную литературу. Писатели тоже люди, и они имеют право стать героями романа. Другое дело, что эта сверхответственная работа мало кому из писателей удавалась по многим причинам, о которых нужно говорить в других работах. Юрий Поляков не просто приземлил «небожителей» и крепко покритиковал их, но, оставив их в «колоколе» нормального распределения, не дал им возможности чувствовать себя над людьми, то есть вне людей. Да, для многих из этого шибко привилегированного цеха подобное отношение к собственным персонам кажется кощунственным. Я не согласен с тем, что писатели являются «инженерами человеческих душ». Это очень грубая и совсем не точная формула, потому что инженеры – это все-таки люди, идущие по следам ученых. Некоторые инженеры (7−10%) являются одновременно и учеными. Но и «учеными человеческих душ» писателей никак нельзя назвать. Потому что оные занимаются поиском формул бытия и жития, а писатели ищут человеческое, слишком человеческое, которое формулами описать нельзя. Человека просчитать нельзя. Какая тут инженерия, какая тут наука?! Мне нравится формула такая: «писатель – душа человеческих душ». Душа. И тех, кому удается приблизиться к тайнам души, неподвластной формулам и таящейся где-то между формулами, я и называю писателями. Математики пробрались в глубочайшие тайны чисел, линий, форм, но ни одно даже самое сложное уравнение не способно подсказать нам то, что находится вне любой трансцендентности и трансцендентальности, то есть в душе человека.

Это могут сделать только писатели. И музыканты, уровня Баха. И художники, типа Босха и Врубеля…

Но даже самые гениальные из гениальных были прежде всего людьми. В работе Юрия Полякова гениальных нет. Какие уж гении на этапе потребления! Но и шибко талантливых, и обыкновенно талантливых там нет. Может быть, все по той же причине, а может быть, и по какой-то иной причине, мне неведомой.

Но писатели там есть. Просто писатели – уже хорошо получить почетное звание «просто писателя». Не каждому это удается. Говорят, что в Советском Союзе таких званий удостоились только во второй половине XX века что-то около 15−20 тысяч пишущих людей. Много это или мало? Не буду отвлекаться от главной задачи, напомню только, что если 15 тысяч умножить на 50 лет, то получится 750 тысяч «писателелет». В год по одной книге – почти миллион! Хорошо, в два года одну книгу – тоже ведь цифра запредельная даже для самой читающей страны в мире. Цифры говорят сами за себя, а выводы каждый делает свои.

Думал ли об этой статистике Юрий Поляков, работая свою книгу? Думал, думал! Нашел ли он писателей в писательской среде? «Просто писателей» он-то нашел и нарисовал быстрой, едкой (по делу едкой) строкой. Но, например, даже «обыкновенно талантливых» он почему-то не стал искать и хвалить по достоинству. И этим самым автор «Козленка в молоке» пошел против идеи Гаусса. Ведь если есть 15 тысяч писателей, то они обязательно должны нормально распределиться в этом самом колоколе. А тут даже намека на это нет.

Ошибка? Задумка?

Мне кажется, что это все-таки задумка, прием. С его помощью автор напомнил россиянам о том, какими опасными, а то и страшными, а то и фатальными являются для них, то есть для нас всех, этапы потребления, во времена которых рушится даже кривая нормального распределения Гаусса, что самым печальным образом сказывается на состоянии государственного иммунитета.

Подчеркиваю: этапы потребления особенно опасны для россиян. Но почему же?

А потому что в подавляющем большинстве у каждого россиянина и в России в целом доминирует образно-интуитивное мышление. В самом деле, если бы у нас хотя бы уж превалировало системное мышление (Япония, Индостан, Германия и т.д.), то мы бы давным-давно проанализировали эти страшные этапы, и сделали бы хоть какие-то выводы, и приготовились бы к очередной потребительской вакханалии, придумав какие-то ограничительные меры. Если бы у нас превалировало прагматическое мышление (США, например), то мы вообще могли бы без потерь пройти этот фатально-обязательный этап.

Но нет, мы ярко выраженные интуитивисты! Дело сделали, и – за стол, и гуляй, Ваня, проматывай все, забывай все, отдыхай сколько душе угодно. А время придет, и начнешь ты, Ваня, головушку свою напрягать, и руки, и спину, и ноги, и душу свою, потому что там, в душе твоей, зародятся такие идеи и формулы, которые приведут в трепет и друзей, и врагов. И будешь ты опять догонять и перегонять. А сейчас махни еще одну, а потом еще одну, «отвальную», «кроватную», проспись и за стол садись. А устал пить – забавляй себя разными прихотями, а хоть и пустышками-фантиками.

Издатели и главные редакторы толстых и не очень толстых журналов почему-то забыли того чудо-читателя, который стоял в очередях за журналами, бегал по букам, радовался, как ребенок, когда ему удавалось подписаться на издание какого-нибудь классика. Великий был у нас читатель – «инженерный корпус»: ученые и инженеры, врачи и офицеры, рабочие (не все, конечно же) и сельские труженики (тоже, естественно, не все), чиновники и партийные работники. Читали! А оказавшись в гостях, они первым делом подходили к книжным шкафам.

Сейчас даже они остыли. Почему же? Потому что, во-первых, те из них, кому посчастливилось не вылететь из «ящиков», в наши дни работают гораздо больше, чем, скажем, в 1960−1980 гг. (Свидетельствую.) Во-вторых, душевный раздрай как одна из грустных причин российского этапа потребления мешает. В-третьих, высокой-то литературы в наши дни пишется очень мало. Очень мало. И не надо, о издатели и главные редакторы, тупить ясны очи, и обижаться на меня, грешного, не надо. Почитайте советские толстые журналы, за которыми мы, инженеры, стояли в очередях, и сравните их с тем, что нам, инженерам, пытаются впарить сейчас.