Алексей Кривоносов - Слово и мысль

Двухуровневый процесс мышления неизбежен. Это подтверждает также великий философ Г. В. Гегель, его теорию обобщает Ленин: «… практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрассудка, аксиоматический характер именно (и только) в силу этого миллиардного повторения» [Ленин т. 29: 198]. «Гегель действительно доказал, что логические формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира. [Ленин т. 29:162].

За разными языками, т.е. за разными семантическими формами мышления стоит одно и то же общечеловеческое логическоемышление, для которого совершенно безразлично, материальными знаками каких языков оно пользуется. Это одно и то же логическое мышление людей разных наций нивелируетвсе языковые различия, оставляя их каждой нации лишь как национальное знаковое украшение, лишь в качестве своего собственного оречевлённого, семантического мышления, в основе которого лежат логические формы мысли.

Действительно, коммуникация между людьми, говорящими на разных языках, вполне возможна, что реально и происходит, ведь на них как раз и говорят люди разных наций. Эти люди понимают людей своей нации и других наций и общаются с ними не только через свой родной язык, но и не через перевод с другого языка на родной язык, а это происходит через общие для всего человечества логические формы мысли.

Для выражения одного и того же содержания, т.е. того же логического суждения, в различных языках привлекаются другиесредства. Значит теория о «неразрывности» языка и мышления означает, что в ней опущено самое главное — а именно то, что мы должны признать необходимым и неизбежным существование логических форм мысли, как посредствующего звена между всеми известными нам знаковыми языками, т.е. должны признать «разрывность» языка и мышления, которое не имеет и не может иметь других форм существования, кроме как логических, отличных от семантических. А это значит признать реально не только существование мышления, но мышления двухуровневого.

Тот факт, что мир един для всех, что все языки имеют соответствующий арсенал средств, и все системы во всех языках сбалансированы, что «лингвистическая относительность» устраняется наукой, комбинированием элементов речи под руководством логического мышления, — эти тесно взаимодействующие факторы превращаются в конечном счёте в один аргумент — в основе всего лежат логические формы мышления, «работающие» одинаково в разных языках — это фонемы, графемы, морфонемы, понятия, суждения, умозаключения. В основе функционирования мышления лежит фундаментальный закон — существуют одни и те же общечеловеческие логические формы мышления, но передаваемые или реализующиеся в формах различных национальных языков как формах семантического (оречевлённого) мышления.

Теория — это не простая констатация опытных данных, а синтез, в котором главную роль играет теоретическое мышление, выступающее мощным фактором выдвижения фундаментальных идей, дающих начало новым теориям. В любой новой теории, открытии, во всяком подходе мы видим своеобразное обобщение уже достигнутого научного знания и переход его на новую, более высокую ступень. Это — непреложный закон развития любой науки. Многое из того в науке, что мы усвоили как полученное другими и усвоенное нами знание, но не обязательно истинное, и есть та сторона науки о языке, которую можно назвать «эмпирическим языкознанием», в котором понятие «языка» со всеми его традиционными характеристиками никогда не подвергалось сомнениям. Многое из того, что я называю эмпирическим языкознанием, есть свод прописных истин, в которых никто не сомневается, потому что оно освящено временем и традицией. Но за этой стороной языкознания стоит его вторая, главная сторона — «теоретическое языкознание».

В теоретическом языкознании сейчас происходит частичная ломка старых представлений, отвергаются некоторые необоснованные теории, часто высосанные из пальца (разумеется, указывающего правильное направление — в «марксистско-ленинское языкознание»). «Самое опасное — это тот случай, когда традиционно сложившаяся интерпретация бессознательно действует так, что человек проходит мимо фактов и даже не хочет обращать на них внимание» [Жинкин 1998:80].

Здесь мы подошли к той черте, за которой понятия семантической и логической форм мысли как отдельное и общее, явление и сущность, образуют такое взаимодействующее единство, в результате функционирования которого возникает соответствующая теория их взаимодействия.

Теория — это форма достоверного научного знания о некоторой совокупности объектов, представляющая собой систему взаимосвязанных утверждений и доказательств. Теоретическое языкознание противопоставляется эмпирическому языкознанию и отличается от последнего 1) достоверностью содержащегося в ней научного знания, 2) даёт обобщённое описание исследуемых в ней явлений, формулирование её в рамках общих законов, 3) выделением в составе теории множества исходных утверждений и множества утверждений, получаемых из исходных путём вывода, доказательства.

В гносеологическом отношении теория — это форма объективной истины. А все остальные формы мышления (понятия, суждения, умозаключения) суть элементы в её построении и развитии. Теория — это всегда не что иное, как знание отношения подчинения, существующего между большим количеством конкретных фактов — в данном случае реальных предложений с их семантической формой мышления — и малым числом (малочисленность может быть сведена к единице) господствующих общих фактов — логических форм мысли в виде суждений. Эту мысль так выразил Г. Гийом: «Но язык именно таков: все частные, единичные, неожиданные факты, порождённые случаем, которому они, вероятно, обязаны своим существованием (т.е. семантические формы мысли, — А.К.), остаются зависимыми (хотя это и не заметно на первый взгляд) от небольшого числа общих фактов высшего уровня (т.е. логических форм мысли, — А.К.), которые, хотя и менее заметные, чем частные, всё же остаются основными структурными факторами и, следовательно, теми, которые интереснее всего было бы узнать в первую очередь; однако именно они-то и остаются дольше всего неизвестными, поскольку они малозаметны a priori» [Гийом 1992:46].

Теории не остаются неизменными, так как открытие зависимости частного (семантических форм мысли) от общего (логических форм мысли) никогда не заканчивается. Общее явление, которое казалось определяющим и подчиняющим себе множество явлений, может само оказаться частным по отношению к более общему явлению, доныне неизвестному. Появляется новая теория, более высокого и более абстрактного уровня. Неустойчивость теорий не есть их недостаток, это показатель их способности развиваться, вовлекать всё новые данные. Творить науку — значит проникать вглубь проблемы, отыскивать в ней все связи и отношения, рассуждать, но рассуждать не бесплодно, а с учётом всех научных обстоятельств.