Алексей Кривоносов - Слово и мысль

Язык нельзя объективно наблюдать, а речевой аспект языка реален, материален, наблюдаемый. Их различие обнаруживается на диалектико-материалистическом уровне как двухстороннее нечто в н у т р и этих единиц как абстрактное и конкретное, общее и отдельное, сущность и явление. «Абсолютное и относительное не так чрезмерно разграничены, оба они связаны между собою так, что неограниченное состоит из бесконечных ограниченных и каждое ограниченное заключает в себе природу бесконечного». [Ленин т. 29:428].

Именно в таком неисчерпаемом богатстве семантических и грамматических признаков системы языка как языкового сознания содержится движущая сила, позволяющая построить из малого количества единиц бесконечное число речевых актов. Именно в этом и состоит принцип взаимодействия языка и речи, их условного, мысленного соотношения, в сущностной глубине которого лежат действительные факты — логические единицы языкового сознания. Язык и речь выступают по отношению друг к другу одновременно и как сущность, и как явление. Семантическая и логическая структура языка, как система идеальных образований мозга, есть всеобщий закон внутренней организации и функционирования этого идеального «языка мозга», т.е. того, что мы называем языком. Семантическую и логическую структуру языка надо рассматривать в виде некоторого первичного начала, подчиняющего себе конкретные проявления языка в форме речевых актов.

Процесс мышление основан на взаимодействии конкретного и абстрактного, материального и идеального, т.е. и язык в мозгу, и речь вне мозга имеют двойной модус своего существования: общее — это язык мозга как система идеальных знаков и моделей их сочетаемости, отдельное в нём — его внемозговые материальные знаки. Отдельное в речи — материальные знаки, локализованные вне мозга, общее в ней — её идеальные образы, локализованные в сознании и понятные всем членам данной нации. Речь есть материальная (слышимая и видимая) форма манифестации языка мозга.

Взаимоотношение языка и речи — одно из основных диалектических противоречий в языке. Это и взаимно предполагающие, и взаимно отрицающие объекты. Существующий в виде бесконечных речевых актов язык содержит в себе всё бесконечное количество лексических, семантических, грамматических правил и единиц, т.е. различные типы конкретных речевых актов заданы языком и ничем иным. Следовательно, и язык, и речь нужны друг другу, чтобы могло осуществиться рождение главнейшего инструмента, позволяющего человеку и познавать мир и общаться с себе подобными. Поэтому этот инструмент, язык представляет собой неисчерпаемую для познания всеохватывающую систему и структуру, бесконечно более богатую, чем любая другая коммуникативная система.

Многие лингвисты считают, что язык всеобщ, а речь индивидуальна, это продукт индивида, она конкретна, уникальна по форме и по содержанию. В речи, якобы, выражается особенность, единичность мысли. Это утверждение в корне неверно. Если речь индивидуальна, особенна, неповторима, то как её понимают другие? В речи уникальна только мысль в виде особых, неповторимых сочетаний понятий, суждений или умозаключений, т.е. какая-то точка зрения, всё остальное — фонемы, графемы, морфонемы, понятия, т.е. структурный логический остов языка является общезначимым, общ для всех, кто владеет данным языком. Материальные единицы речи «растворяются» в идеальных единицах языка, так как именно идеальное, общее, сущность, логическое является способом существования материальных единиц языка, т.е. материя языка существует лишь постольку, поскольку она языковая и ассоциативно связана с логическими понятиями в сознании человека.

Внешняя речь есть язык, но язык ещё не есть речь как материально-идеальная знаковая система, материализованная вне мозга, в материальных знаках языка. Речь одного понятна другому только потому, что одни и те же языковые материальные знаки одинаковым образом ассоциативно отпечатаны в сознании всех людей данной нации. Язык в его идеальной форме в сознании, как языковое сознание, переходит в речь, которая остаётся той же частью языкового сознания, но материализованную вне мозга, т.е. в речи, в тексте. Эту материализованную в материи знаков часть языкового сознания все люди данной нации понимают одинаково, в силу общности идеальных образов от материи этих знаков, отпечатанных в мозгу каждого.

Колшанский пишет, что неправомерное расщепление коммуникации на язык и речь создало иллюзию существования двух объектов языкознания — особо языка и особо речи. На самом же деле различение языка и речи есть элементарная проблема диалектики — взаимодействия единичного и общего. Именно единство воплощения конкретных и абстрактных черт в высказывании не даёт оснований разрывать язык на две коммуникативные сферы — язык и речь. Надо освободиться от иллюзии двухобъектности языковой онтологии. Коммуникативная лингвистика нуждается в монизме анализа языка, что особенно важно для решения таких фундаментальных проблем как язык и мышление, теория текста и др. [Колшанский, ВЯ, 979, №6:57 — 58].

Каждая из двух оппозиций языкового сознания — язык и речь — диалектически пронизывает свой противочлен, антипод, в этом и есть суть онтологии: мышление обладает материальными знаками в их идеализированной форме, люди, владеющие этими знаками в мозгу, т.е. обладая тем же мышлением, способны выносить этот кусочек языкового сознания из мозга во внешнюю среду, в речь, идеальные образы единиц которой остаются в мозгу. Отсюда возникает двойной путь реализации своего языкового сознания, как использовать своё мышление: в уме, про себя, во внутренней речи (идеальная языковая система) или в говорении, общении, в звучащей речи (идеальная и материальная языковая система). Но эта материальная знаковая система должна быть известна всем. А как она может быть известной всем? Через идеальные образы этих же материальных знаков, которые находятся не в материальной речи, а в мозгу. Стало быть, мы здесь имеем дело с диалектическим раздвоением одного и того же инструмента, т.е. языкового сознания, на две части — язык и речь, каждый из которых и материален, и идеален.

Единичный предмет, уникальный, чувственный момент отражения обобщению и идеализации не поддаётся. Он не входит в сферу понятийного мышления, т.е. в логические формы мысли. В логической структуре языка представлено лишь общее. Гегель пишет: «Когда мы схватываем чувственное многообразие, мы ещё не мыслим; только связывание его есть мышление». [Гегель 1927:96]. «Язык выражает, в сущности, лишь всеобщее (Гегель под языком понимает логические мысли, а не материю знаков — А.К.); но то, что думают (для Гегеля это конкретный чувственный предмет — А.К.), есть особенное, отдельное. Поэтому нельзя выразить на языке то, что думают». Ленин так парировал тезис Гегеля: «Почему нельзя назвать отдельного? Один из предметов данного рода (столов) именно отличается от всех остальных тем-то». [Ленин т. 29:249]. Но Ленин не довёл свою мысль до конца: «один из предметов данного рода», отличающийся от остальных, можно выразить т о л ь к о через речь, имеющую в мозгу идеальный отпечаток той звуковой или графической материи, из которой сделана речь. Это и есть диалектика проявления общего в единичных фактах.