Алексей Кривоносов - Слово и мысль

Объекты сознания нельзя подменять объектами их символизации. Человек, отражая мир, не знает, что он его отражает через формы логики, он думает, что он этот мир отражает напрямую в материи знаков или, в лучшем случае, в диффузном мышлении как некоей туманности. Человек, размышляя об объектах внешнего и внутреннего мира, думает, видит в уме сами эти объекты мира, но не формы своего мышления. Формы мысли он не осознаёт, он пользуется ими стихийно, как чем-то привычным, само собою разумеющимся, будто эти мысли даны ему от рождения. Однако он не унаследовал их вместе с рождением, а они вырабатываются обществом и им самим в процессе жизни. Человеческое мышление не существует вне форм логического мышления, иначе оно невозможно, так же как и человек не может жить без воздуха. Но логические формы мысли сами становятся предметом размышления лишь на высоком уровне развития человеческого сознания.

Язык есть специально сконструированный посредник между мозгом и миром. Но это ещё не всё. В чём заключается эта его роль посредника? Например, я хочу наловить рыбы. Так захотелось моему мышлению (ему это подсказал мой желудок). Но одной мыслью рыбы не наловишь, для этого нужна материальная удочка. Так и языковые знаки служат материальным посредником между мозгом и действительностью, между мышлением и реальными материальными объектами. Но и это ещё не всё. Если материальной удочкой я могу наловить материальной рыбы, благодаря их непосредственному и прямому контакту друг с другом, то между языковыми знаками и материальным миром такого прямого контакта нет — знаки условны, немотивированы. Но так как мы всё же понимаем мир и друг друга через эти знаки, то, следовательно, в них что-то должно быть, что этому способствует. Это их, и знака, и внешнего предмета, идеальные ассоциативные образы, отпечатанные в сознании, под названием фонем, графем (2) и понятий (3).

Значит материальные предметы (удочки и звуки или буквы), т.е. (1 — 4), есть материальные знаки, служащие внемозговыми идеальными образами от этих предметов (2 — 3). Но между материей звуков (букв) и предметами внешнего мира нет подобия, значит звуки и буквы, во-первых, носят условный, знаковый характер и, во-вторых, не сами эти звуки и буквы ассоциируются с внешними предметами, а их ассоциированные, абстрактные, логические формы.

Правомерно говорить о тройственном соотношении «мир — сознание — язык», в котором язык принадлежит миру и через материю знаков (1), и через материю внешних предметов (4). Но язык принадлежит и сознанию, так как языковые знаки — инструмент сознания и через их идеальные образы, фонемы (2) сознание абстрактно познаёт мир в форме логических понятий (3). Из этого следует, что этот «тройственный союз» фактически состоит из двух «двойственных союзов»: “ знаки и мир как материальные образования и оба принадлежат объективному миру (1 — 4) — противопоставлены сознанию» как идеальному образованию от знаков и от внешних предметов (2 — 3). Знаки не выступают отдельной сущностью и не стоят между мышлением и миром в роли независимого эксперта, потому что они сами и есть инструмент мышления, а их идеальные образы — само мышление. Средством познания служит мышление, языковые знаки выступают как внемозговой инструмент закрепления всей познающей деятельности человека.

Известная теория «языковой картины мира» имела бы позитивный смысл только в том случае, если бы языковая знаковая система человека действительно отражала истинное бытие объективного мира. Но в формировании истинной, логической картины мира языковые знаки выступают не доминантой этой картины мира, а лишь внешней, материальной формой выражения понятийного содержания, добытого мозгом человека в процессе мышления. Как способ выражения мышления и познания знаки выступают в качестве средства, замещающего в мышлении человека предметы, связи, отношения мира, они являются искусственно создаваемым объектом. Формирование языковой знаковой системы есть результат взаимодействия мира и человека, а его логическое, познавательное мышление есть результат освоения человеком окружающего мира. Знаки есть лишь инструмент, внешняя форма овладения миром через мышление.

Некоторые лингвисты пишут, что язык воспроизводит действительность. «Язык воспроизводит действительность. Тот, кто говорит, своей речью воскрешает события и свой связанный с ними опыт. Тот, кто слушает, воспринимает сначала речь, а через неё и воспроизводимое событие. Таким образом,… для говорящего акт речи заново представляет действительность, а для слушающего он эту действительность воссоздаёт». [Бенвенист 1984:70].

А вот мнение философа: «Правомерно сделать гносеологический вывод: обратная экстраполяция структуры языка, в частности предложения, на мир, космос, может помочь понять его строение, синтаксис. Иначе говоря, взгляд на язык есть „взгляд на мир“. В своих рассуждениях я иду именно этим путём. Все умозаключения о Боге и о Космосе я делаю методом экстраполяции языка (предложения, слова) на структуру мироздания. Как писал ещё Г. Лейбниц, никто не должен бояться, что наблюдение над знаками уведёт нас от вещей: напротив, оно приводит нас к сущности вещей».

[Лосев 1990:217].

В другом месте Лосев пишет, что язык и языковые категории не являются прямым отражением действительности. Они — только косвенные отражения действительности, только известным её пониманием, интерпретацией, и даже её искажением. Язык — явление сознания, следовательно, уходит своими корнями в стихию действительности и в конечном счёте является её отражением. Но это отражение косвенное. В качестве такового это отражение косвенное, оно является той действительностью. Как орудие общения разных сознаний язык есть прямое отражение действительности и уже сам по себе есть та действительность. [Лосев, ВЯ, 1965, №5].

Из положения Маркса о том, что «язык есть непосредственная действительность мысли», по Колшанскому, «неотвратимо следует, что структура языка должна быть соотнесена со структурой закономерностей существования материального мира. Истинное познание возможно лишь при условии, что язык в своей структуре точно передаёт эту истину, но не искажает её». [Колшанский, ВЯ, 1979 №6:51]. Хотя языковой знак не имеет сходства с объектом, отражаемым им, и их значениями, но структура языка как система материальных знаков «ориентирована на структуру самой действительности и систему отражённых ею значений». Общественные функции языка не являются лишь чем-то внешним относительно его структуры, системных связей, закономерностей его развития. [Филин 1982:119]. «Категории языка соотносительны с категориями мышления и неразрывны с действительностью». [Галкина-Федорук 1957:352].