Алексей Кривоносов - Слово и мысль

В языкознании нет, пожалуй, более важной и в то же время более запутанной и спорной проблемы, чем проблема фонемы, по-разному понимаемой и трактуемой многими лингвистами. Фонема рассматривалась и как психологическое явление в виде воображаемого звука, противопоставляя её действительному звуку; и как единица кода, а звуки — сообщение; и как класс звуков, объединённый неким фонологическим сходством; и как фикция, конструкт, фиктивная единица языка; и как алгебраический знак, который, по Ельмслеву, должен стать «алгеброй языка, оперирующей произвольными единицами без естественных обозначаемых». [Ельмслев 1960]. Существовали даже отдельные направления или школы в теории фонемы (Московская, Ленинградская, Пражская), дотошно, и надо сказать, схоластически изучавшие противопоставления и оппозиции фонем, но так и не раскрывшие её истинную сущность.

Кому мы обязаны появлением понятия фонемы? Впервые мысль о противопоставлении материального и идеального в звуке высказал Аристотель: «Элемент — невидимый звук, но не всякий, а таковой, из которого может возникнуть разумное слово. Ведь и у животных есть неделимые звуки, но ни одного из них я не называю элементом. [Аристотель 1936:62].

Носители языка не замечают всего многообразия звучаний одного и того же звука или написания одной и той же буквы, представляя себе разные звучания как один и тот же звук, а разные написания одной и той же буквы как одну и ту же букву. Впервые в Новом времени, в истории языкознания в 1870 году идею о психической реальности высказал профессор Казанского, а затем Петербургского университетов Бодуэн де Куртенэ, по-видимому ещё не придавая особого значения этому открытию, которое впоследствии перевернёт всё языкознание, правда, ещё и сегодня мы сталкиваемся с лингвистическими динозаврами, которые называют фонемы «дегуманизацией языка».

Вся творческая деятельность Бодуэна де Курьенэ была направлена на глубокое осмысление всех главных теоретических проблем науки о языке, а общее языкознание он считал истинным, собственным языкознанием. Бодуэн де Куртенэ даёт весьма образное определение понятию фонемы. Звуки животных — пишет он — обладают общей им всем чертой: они самой природой животного предназначены для того, чтобы выражать именно то, что они, в действительности, выражают. А слова отличаются способностью принимать всё новые значения. Характер необходимости им совершенно чужд, им не соответствует во внешнем мире ничего непосредственно чувственного. [Бодуэн 1963:261 — 262]. Он поведал лингвистическому миру о несовпадении «физической природы звуков с их значением в чутье народа» [Бодуэн 1963, т. 2:46]. Это «психический вариант звуков языка» [Там же:271, 351], как «представление языковой единицы», которое «существует и беспрерывно продолжается в индивидуальной психике». [Там же:249]. «Пока мы имеем дело с говорением и слушанием, нам достаточно термина „звук“, обозначающую простейшую фонационную, произносительную единицу, вызывающую единое акустико-фонетическое впечатление; но если мы встанем на почву действительного языка, существующего в своей непрерывности только психически, будем искать другого термина, могущего обозначать психическийэквивалент звука. Именно таким термином и является термин фонема». [Бодуэн 1963, т. 2:351].

С психологическойточки зрения, единственно правильными в языкознании фонетическими единицами являются отдельные фонетические представления. Это простейшие психофонетическиеэлементы. В отличие от звуков, независимых от языкового мышления, эти живые элементы языка со стороны произношения есть фонемы, следовательно, однородное неделимое в языковом отношении антропофоническое представление, возникшее в душе путём психического слияния впечатлений, полученных от произношения одного и того же звука. [Бодуэн, т. 1:355].

Вот что пишет, например, антрополог Поршнев: к знакам относятся интонация, мимика, телесные движения (пантомимы, жестикуляция). О них говорят лишь как о средстве выражения эмоций, но никогда — как о знаках. То же надо сказать и о фонеме — это знак, идеальная сторона которого живёт в мозгу как логическая форма. [Поршнев 1974:140].

Внутри физической реальности звучащих и написанных слов, совершенно разной у разных говорящих и пишущих носителей одного и того же языка, заложена некая всеобщая, абстрактная произносительная или графическая единица, — фонема, графема, которые есть не что иное, как звуковое или графическое понятие. Так же, как данное конкретное слово выражает значение отдельного предмета, это же слово одновременно выражает и обобщённое логическое понятие о множестве аналогичных предметов.

Не физические звуки и буквы, не нечто материальное воспринимает и продуцирует мой мозг, а нечто идеальное, логическое, но именно через эту материю звуков и букв. Из области чувственного созерцания (звуков и букв) в мозг переходят только их абстракции как звуковые и графические понятия. Это обусловлено высшим законом — законом познания мира человеческим мозгом. Звуковые и графические единицы как физическая субстанция не могут «войти» в мозг непосредственно как таковые, как физическая материя, они должны быть переработаны или, как пишет Маркс, «преобразованы» в нём. А это значит — преобразованными в логические формы, т.е. в логические понятия — фонемы или графемы. Звуковые и графические понятия (но не сама материя звуков и букв!) находятся на полках сознания, но не в хаотическом состоянии, а в фонологической системе.

Фонемы, рождающиеся в результате обобщения материальных оболочек слов, служат различительным признаком для выражения значений. Тем самым фонемы становятся фактором сознания, а оно существует не иначе, как только в определённых логических формах, в наименьших логических формах — фонем и графем, служащих строительными элементами, кирпичиками понятий, которые, в свою очередь, в процессе мышления складываются в более высокие логические формы — суждения и умозаключения. Как слова, так и предложения состоят из сплошного потока или системы фонем и графем как материальной основы звуковых и графических понятий, которые лежат в основе всех структурных единиц языка. Фонемы и графемы — самый низкий уровень мыслительной организации предложения, они образуют его смысл, кодируют информацию.

Если слова, как пишет Панфилов, «локализуются в мозгу как следы в нейронных связях», то фонемы и морфемы якобы «не имеют прямых соответствий» в тех же нейронных связях, тогда возникает вопрос: где они обитают, если не в нейронных связях, ведь слова состоят только из фонем и графем? Следовательно, фонемы и графемы, как конституирующие элементы слова, тоже живут в мозгу.