Алексей Кривоносов - Слово и мысль

В этой книге, как заметил читатель, я не дал полного и исчерпывающего объяснения тому феномену, который мы называем «языком», ибо для этого надо обладать исчерпывающими сведениями о нём. Но я показал, что «язык» — не совсем то, что под ним понимают лингвисты, психологи, логики, философы. Всё, что причисляют к свойствам языка как отдельного, самостоятельного феномена, есть само мышление чистейшей воды, и от того, что в языке считают «языком», не осталось ничего, кроме мышления. Так существует ли вообще такое явление как «язык»? И да, и нет. Это наша мысль, мысль как конкретная (семантическаяформа мысли), которая есть тоже идеальное образование, только более низкого уровня абстракции, чем логическое мышление, и абстрактная, более обобщённая логическаяформа мысли. Разумеется, все лингвисты могут называть языком именно то, что они всегда и называли, т.е. физический звук (буква) + значение, скрытое в нём. Разумеется, так понимая «язык», лингвисты могут творить, исследовать, описывать именно свой объект — «язык», разумея под ним связь физической субстанции и значения в самом объекте. Но это удел только эмпирического языкознания, которая не даёт полного представления о сущности «языка», как я его понимаю.

Где же выход? А его нигде не надо искать. Ведь в языкознании, как в эмпирическом, так и в теоретическом, всегда исследуют только то, что на поверхности, только явление, только то, что считают «языком» в обычном значении этого слова, т.е. взаимодействие звука и значения, называя свой объект и метод его исследования эмпирическим языкознанием. Идя таким путём, мы исследуем только объект под традиционным названием «язык», и на этом пути языковедов всегда ждут эмпирические и теоретические открытия, обнаруживаемые в конкретных языках. Но от этого мы ни на шаг не продвинулись в поисках сущности того, что всегда считали «языком». Что бы мы ни считали «языком», а) мы всегда исследуем связь, взаимоотношение знака и значения (в лучшем случае), или по отдельности каждую из этих двух ассоциативно взаимосвязанных сторон; б) но чтобы проникнуть в сущностьтех двух составных частей, которые инкриминируют «языку» (материальной субстанции и её идеальному значению), надо проникнуть в сущность взаимоотношения «мир — мышление — сознание — логика — язык — речь — текст».

Как ни странно, эти два подхода к объекту нашей науки — разные и каждый из них не зависит от другого. Первый подход — это эмпирическое языкознание, под знаменем которого оно и состоялось как самостоятельная наука, второй — теоретическое языкознание, философия языка, которая до сих пор ещё не до конца понята. Но только второй из них открывает подлинную завесу над пониманием сущности «языка», а первый — открывает его грамматическую и семантическую структуры, чем языкознание всегда и занималось. Даже лингвисты, введя понятия духа (В. Гумбольдт) и понятия языка и речи (Ф. де Соссюр) лишь косвенно поставили вопрос о том, что сущность языка заключена совсем не в том, есть не то, что все о нём думают, что люди воспринимают акустически и визуально (звук, буква + значение), а нечто иное. Но они не дошли до глубины понимания сущности языка.

Главной теперь остаётся проблема: понять, как взаимодействуют эти два уровня мышления — логические и семантические формы мысли. Тот факт, что процесс мышления, осуществляющийся в материальном взаимодействии нейронов мозга и, следовательно, выносимый во внешне выраженные материальные знаки в двух абстрактных формах — семантических и логических формах мысли — это аксиома и мышления, и того, что мы называем «языком». Этот вопрос частично решён уже тем фактом, что эти два уровня и в мышлении, и в языке давно являются объектом изучения двух тесно взаимодействующих наук — языка и логики. Но тем не менее во взаимодействии этих двух уровней мысли остаётся больше вопросов, чем на них ответов. Это и есть древний вопрос о соотношении языка и мышления, языка и логики, слова и вещи. Таким образом, оказалось, что выявление двух уровней в мышлении и в языке — это самый древний философский вопрос, который всегда стоял на повестке дня и философов, и психологов, и логиков, и языковедов, и вообще теории познания.

Когда лингвисты пишут, что мышления нет без языка, о чём свидетельствует, во — первых, их теория неразрывной связи языка и мышления, во — вторых, что язык относительно самостоятелен, в — третьих, что язык оказывает обратное воздействие на мышление, то сразу же возникает множество вопросов: (а) Что такое язык, если это не только физическая материя звуков (букв)? (б) Если считать, что в языке есть содержание, то означает ли это, что материя знаков сама мыслит и мы перешли уже в сферу мышления, и поэтому язык уже не связан с мышлением, а есть само мышление? (в) Если между языком и мышлением существует неразрывная связь, т.е. представляет собою нечто единое, не означает ли это, что язык есть само мышление? Возникают и другие вопросы ко всему теоретическому языкознанию.

Но эти свойства языка (идеальные фонемы и понятия) — невидимые, загораживаемые самой материей знаков, вводящих в заблуждение лингвистов и философов. Точно так же, как фразы Солнце встаёт, Солнце садится, Солнце заходит вводят науку в заблуждение. Это значит, что язык совпадает с материей, физическим явлением, с одной стороны, и с идеальным, мыслью, с другой стороны. Вот это неопределённое понятие «язык-мышление» или «мышление-язык» и есть представление данного народа о языке, в том числе и лингвистов, психологов, логиков и философов, это и есть традиционное представление о языке учёных всех специальностей. Это единение языка и мышления под одним термином «язык», с одной стороны, удобен для именования этого двойственного понятия, как бы слитого воедино, для преподавания языка, описания его структуры, грамматики и всех разделов эмпирического языкознания. Этот «нераздвоенный» термин удобен и для теоретической науки (языкознания, психологии, логики, философии), для описания языка, его форм, для практической работы с языком. Но, с другой стороны, такой «язык» — не научное представлениео его истинной сущности. Такое понимание языка не есть объект теоретического языкознания, не область теории языка.

Как же быть сегодняшнему теоретическому языкознанию? Где выход? А выход есть. Он намечен, и не более чем намечен в этой книге: основы теоретического языкознания должны строиться только по теории об истинной структуре знака, представленной этой книгой, или близких к этому теорий. Традиционное понимание языка пригодно, главным образом, для эмпирического языкознания, и оно от этого нисколько не пострадало и никогда не пострадает, ибо её цели — совсем иные.