Алексей Кривоносов - Слово и мысль

Зачем нужны языковые знаки? Они необходимы принципиально. Языковые знаки — это орудие, инструмент, метка, ассоциативно связанные с мыслями, живущих в мозгу, но знаки — не внешняя материальная оболочка и одежда самой мысли. Сами языковые знаки не есть действительное, практическое сознание, они могут быть непосредственной действительностью мысли только как инструмент, отмычки к соответствующим мыслям, живущим в нашем сознании. Если иногда считают, что сознательного, понятийного, практического поведения и разумной творческой деятельности не может быть вне языка, то это означает лишь то, что мысль не может быть выведена из головы иначе, как только в материи знаков. Орудия труда, техника — это овеществлённая, материализованная сила знаний, которые, как и логические понятия, существуют в виде материальных знаков, своеобразного языка вещей. Маркс и Энгельс пишут, что «самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем построить ячейку из воска, он уже построил её в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально». [Маркс, Энгельс, т. 23:189]. Плод работы архитектора есть продукт его невербального мышления.

Содержание мышления может и не быть выраженным в словах. Надо признать существование мышления независимо от знака, признать существование духа в материи мозга, но не в материи знаков. Если, как считают марксистские лингвисты и философы, в мысли всё должно быть одето в слова, то это значит, что мыслить — это постоянно говорить, вслух или про себя. Но в мысли может возникнуть не только то, для чего уже существует языковой знак, но и то, для чего ещё нет знака. Считается, что если нет знака, то не может быть и мысли. Напротив, была бы мысль, а знак для неё родится обязательно, что мы и наблюдаем в истории развития языкового мышления. С одной стороны, язык ограничивает мышление своими рамками, поэтому он становится оковами для мышления, ибо язык не безграничен, а мышление безгранично. Отсюда возникают вопросы: как появляются новые слова, новые грамматические формы, как может развиваться язык и пр. Фактически же мышление идёт впереди развития языка, опережает язык, иначе мы не могли бы понять прогресс человечества.

Итак, существует ли незнаковое мышление? Незнаковое мышление никогда не изучалось, ибо проще изучать реально видимые и слышимые знаки. Многие считают, что в дихотомии «мысль — слово» реально только слово, так как оно видимо и слышимо. Поэтому ясно, что главным было исследование вербальных и любых материальных коррелятов мыслительных процессов. Невербальное мышление не изучалось ещё и потому, что идеальное, не воплощённое в материальной оболочке знака, не считалось объектом с особым модусом реального существования. Однако между вербальными и невербальными формами мышления есть принципиальные различия. На самом деле наше мышление — преимущественно именно невербальное. Трудности решения математических задач у детей — они не умеют переводить текст задачи в модус невербального. Цифра для ребёнка, в отличие от слова, не имеет никакого означающего, для него цифры — не знак, а крючочки, хотя за цифрой стоит определённая, и при том наивысшая абстракция.

Проблема формальной логики является одним из главных разделов диалектической философии. Послушаем классиков марксизма. «Исследование форм мышления, логических категорий, очень благодарная и необходимая задача, и за систематическое разрешение этой задачи взялся после Аристотеля только Гегель» (Ф. Энгельс). «… Теории вытесняют друг друга также и в исторических дисциплинах, включая философию, — на основании чего, однако, никто не станет заключать, что, например, формальная логика — бессмыслица» (Ф. Энгельс).

Процесс познания объективного мира с самого начала необходимо включает в себя процесс рассуждения, облекающегося в форму речи. Принудительная сила речей, в которое облекается рассуждение, заключается именно в необходимости соглашаться с чем-либо, т.е. признавать что-либо истинным. Поэтому неудивительно, что логика обязана своим происхождению естественному, в данном случае древнегреческому языку Аристотеля. Но каким свойством должна обладать речь, чтобы убеждать людей, заставлять их с чем-либо соглашаться? Такая постановка вопроса вызвала к жизни, прежде всего, риторику — науку об искусстве убеждать людей, которую, в связи с этим, признавали царицей наук. Однако сразу же стало очевидным, что принудительная сила речей (нашего мышления), их убедительность зависят не от звуковой, материальной стороны речи, и не от их свойств действовать на чувства людей, а прежде всего от смысловойстороны речи, от того, какие мысли выражены и как они связаны друг с другом. Тем самым встал вопрос о другой науке или другом искусстве — об искусстве связывать выраженные в речи мысли друг с другом, т.е. о логике.

Поэтому появление науки логики начинается с выявления логических связей, логических правил, описывающих, как мы оперируем конкретными по содержанию мыслями. Интерес к ораторскому искусству стал толчком для развития логики. Но постепенно функции логики расширяются. Она не только обслуживает ораторское искусство, но и выступает в самостоятельной роли: как совокупность логических форм и законов непротиворечивого мышления. Хотя логические формы являются отражением определённых связей действительности, тем не менее они обнаруживаются как смысловая сторона предложения, его семантико-грамматических форм: определения логических связей были даны путём раскрытия смысла семантико-грамматических связей в предложении.

Логические связи обнаруживаются в обычной речи. Выделяя их посредством абстракции, мы их обобщаем, идеализируем, уточняем. В таком виде они и включаются в содержание логических рассуждений. Если логический аппарат обнаруживается в обычной речи, то это означает, что законы логики не являются продуктом свободного творчества субъекта, а имеют объективный характер. Логические связи, отражающие связи действительности, фиксируются в обычной речи. В речи человека мы сплошь и рядом находим формы мысли, изучаемые логикой. Человек мыслит согласно законам логики, не подозревая даже о её существовании, потому что он с детства впитывает свой родной язык, а вместе с ним и логику, заложенную в формах родного языка. При этом и то, и другое контролируется внешним миром, сличается с внешним миром. Таким образом, у человека имеется два пути для интуитивного овладения и владения логикой:1) усвоение материального мира, законы которого в той или иной степени адекватности отражаются в сознании человека и которые в любое время могут быть выражены в формах естественного языка; 2) в самом языкеесть формы, в которых с необходимостьюскрыты логические формы (фигуры, модусы, силлогизмы): человек, тысячи раз услышав эти формы (так как, потому что, итак, следовательно, вследствие этого, поэтому, оттого, из-за и др.), знает, что за ними скрывается умозаключение, хотя и не может знать, какой формы, какого модуса, какой фигуры, и даже не знает того, что он имеет дело с умозаключением. Для этого и существует наука — формальная логика, которая может все эти формы мысли «разложить по полочкам».