Коллектив авторов - Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

При этом соответствующие слова могут приобретать обобщённый, собирательный смысл: «пресс-секретариаты» – органы СМИ, «джакузи» – импортная сантехника, «вкусности и модности» – продовольственные товары и одежда; «фронды» – судя по контексту, организации, группы, саботирующие что-либо (в узуальном переносном смысле «фронда» – собирательное существительное, не имеющее множественного числа, с переносным значением «оппозиция чему-н. по мотивам личного или группового характера, ограничивающаяся стремлением противоречить, досаждать» [Ожегов 1986: 745].

В следующем тексте: «Ведь у нас есть политики, наворотившие такого, что не застрелиться – четвертоватьсявпору, а они живут припеваючи и организуют что-то среднее между фондами и фрондами» (П) – узуальное значение глагола не предполагает категории возвратности, возвратный глагол у Ю. Полякова – гипербола.

Особую группу новых слов составляют системные авторские неологизмы, то есть слова, принадлежащие автору, образованные по продуктивным моделям – прежде всего путём аффиксации.

Граница между системными неологизмами и потенциальными словами условна. Потенциализмы могут быть включены в толковый словарь и не входят в него только потому, что нет необходимости из-за них чрезмерно увеличивать его объём: они встречаются нечасто, а при необходимости большинство людей произведут их одинаково – именно потому, что будут понимать под ними одно и то же. Потенциальные слова семантически однозначны. Системные авторские неологизмы не могут входить в толковые словари прежде всего потому, что они двусмысленны или вообще неопределённы, непонятны вне контекста.

Потенциализмы и системные неологизмы различаются только семантически. Потенциализмы соответствуют типичным, распространённым явлениям, объектам, которые любым человеком или большинством людей были бы названы так же. Системные неологизмы сочинены конкретным человеком, придумавшим или просто описывающим ситуации, которые не всегда распространены, не однозначно типичны. Объекты или ситуации могут быть самыми обычными, но автор выражает специфическое, не общепринятое отношение к ним. Приведём однотипные примеры, связанные с наименованием лиц женского или мужского пола – и мотивированным этими различиями морфемным составом слов.

Итак: «Женщина в брюках – это так же противоестественно, как мужчина без галстука! Гонял он (Чеботарёв – Н. Я.) брючници безгалстучниковстрашно» (Побег). Далеко не все начальники так строго относились к нарушениям официального стандарта одежды. И слова подчёркивают характер ситуации: в ней нет ничего экстравагантного, но она не совсем обычна. Таковы и слова: не узуальные, их трудно представить в толковых словарях, но их нельзя считать не соответствующими словообразовательным моделям и законам русского языка.

Другой пример: «щуплый ветеран (…) провожал красными слезящимися глазками каждую спешащую по коридору белохалатницу» (Побег), то есть пациент-эротоман был неравнодушен к любой женщине в белом халате – врачу, медсестре или санитарке. Ситуация вполне заурядная, а в женщинах, работающих в больнице и носящих белые халаты, вообще нет ничего необыкновенного. Специфика заключается, видимо, в ироническом отношении автора к этой ситуации – неузуальное слово подчёркивает эту иронию.

В пополнении толковых словарей такими лексемами нет никакой необходимости, прежде всего потому, что сами по себе они семантически неясны: «белохалатница» – любая женщина в белом халате – кстати, не обязательно медработник; «брючница» – то ли женщина, которая носит брюки, то ли узкая специалистка по их пошиву; «безгалстучник» – человек, не носящий галстуков по какой-то непонятной причине: то ли из бедности, то ли из принципа. Такие слова лишь затрудняют понимание и совершенно непонятны вне контекста.

А вот слово «икебанщица» (Ап), по-видимому, следует отнести к потенциализмам. Любой человек поймёт это слово однозначно (специалистка по икебанам) и произведёт его так же, как и другие люди. Того же типа и другие слова: «– Главный врач вообще говорил, что я экстрасенска» (ГЦ); «Кстати, вскоре на эту же кадровую красотку всё-таки клюнул один перспективный, но невоздержанный политик из СНГ, и теперь она президентшасувенирного государства» (ГТ); «Деньги у Свирельникова принимала пожилая дама с суровым лицом гостиничной церберши, в давние времена жестоко выгонявшей из номеров робких советских путан и наводившей ужас на озабоченных командированных» (ГЦ); «цербер», то есть привратник, вахтёр, портье, – сленгизм, и «церберша» – не новация Ю. Полякова. Это наименования (часто презрительные или полупрезрительные) женщин, которые сами занимают определённые посты или занимаются определённой деятельностью. К ним же относится странное слово «важниха» (в милицейском жаргоне есть лексема «важнячка»), не имеющее отрицательной коннотации, потому что речь идёт о положительной героине: «Она – следователь по особо важным делам. “Важняк”. Или, если хотите, “ важниха”» (ГТ) – поэтому стилистически сниженное новообразование Ю. Полякова не совсем уместно. (Уточнение «если хотите» указывает на то, что «важниха» – не общепринятая сленговая лексема, в отличие от мужского варианта «важняк», упомянутого в том же контексте – и, между прочим, по отношению к женщине.)

Иногда он говорит о жёнах начальников – с явно неодобрительной окраской «наша генералиссимшабудет жить, естественно, одна» (ПЛ) – на самом деле генеральша (именуемая в повести Пипой Суринамской – то есть попросту «жабой»). Заметим, что сами по себе такие наименования не презрительны – ср., например, со стихотворением Е. Долматовского «Офицерские жёны»:

Низко кланяюсь вам, офицерские жёны.

В гарнизонах, на точках, вдали от Москвы, Непреклонен устав и суровы законы, По которым живёте и служите вы (…)

Все равно – лейтенантшивы иль генеральши, Есть в спокойствии вашем тревоги печать.

Вам ложиться поздней, Подниматься всех раньше, Ожидать и молчать, провожать и встречать.

Другой пример: «Бдительные жёны (офицерские – Н. Я.) обменялись взглядами, странно сочетавшими в себе насмешку над обмишурившейся « полкачихой» и возмущение наглостью московской вертихвостки» (ГЦ); «полкачиха» – жена полковника, на жаргоне именуемого «полкачом» (а также «полканом») [Грачёв 2007: 416].

Особое положение, видимо, занимают слова с суффиксом – есс—. Этот суффикс относится к заимствованным иноязычным морфемам (фр. – esse), с его использованием образуются женские корреляты от заимствованных существительных мужского рода, обозначающие жену или дочь (барон – баронесса) [Краткая русская грамматика 1980: 203]. Только в этом значении данный суффикс имеет нейтральный характер в стилистическом отношении. В других значениях с ним обычно связывается негативная, уничижительная коннотация. Например, женщины, пишущие стихи, предпочитают называть себя поэтами. По наблюдению А.В. Флори, в известном смысле слово «поэтесса» хотя и не имеет негативного оттенка само по себе, но употребляется у Ю. Полякова именно в уничижительных контекстах и приобретает коннотацию «развратная». Приведём несколько примеров из «Козлёнка в молоке» – романа, где подробно описываются нравы литературного мира: «Вскоре он заявился ко мне с длинноногой юной поэтессой, годившейся ему в дочери»; «Сталин мягко, но твёрдо отверг домогательства Андре Жида, но бойкуюмиловидную поэтессу(О. Э. Кипяткову – Н. Я.) заметил и даже на прощанье подарил свой «Краткий курс» с тёплой двусмысленной надписью»; «(…) одну смазливую поэтесску(отметим здесь также диминутивный суффикс – Н. Я.), отбившую у неё статного и перспективного прозаика, она (та же Кипяткова – Н. Я.) погубила совершенно изощрённым образом»; «Я даже познакомил в психотерапевтических целях своего безутешного друга с одной молодой общедоступной поэтессой, однако наутро он заявил, что лучше его беспутной жены всё равно никого нет, а эти поэтессы вообще какие-то ненормальные».