Эмили Ван Баскирк - Проза Лидии Гинзбург

Дневники Гинзбург не содержат никаких свидетельств о том, какие именно уроки она вынесла из чтения Фрейда и Крафт-Эбинга, или о том, как именно она адаптировала их теории, основываясь на личном опыте. Но диалог 1930‐х годов все же чуть больше приподнимает завесу над ее взглядами на гомосексуальность. В ее диалоге собеседник подражает сексологам, основывающим свои теории на разборе конкретных случаев и скрупулезных наблюдениях за другими людьми. «Он» говорит об «органических формах» гомосексуализма, которые «не поддаются ни лечению, ни воздействию», утверждает, что любовь – это социальный конструкт. Процесс усвоения норм жизни некой группы, говорит он, означает, что гетеросексуальная и гомосексуальная любовь – по сути, одна и та же любовь. В диалоге Гинзбург собеседник решительно возражает господствовавшей тогда теории (ее приверженцами были Крафт-Эбинг, Хэвлок Эллис и другие), согласно которой гомосексуальность – это болезнь:

Гомосексуальность, впрочем, и не болезнь. ‹…› Ее органические формы не поддаются ни лечению, ни воздействию. Давление извне, борьба изнутри приводят только к разрушительным неврозам. Болезнь и начинается с попыток выздоровления. Само по себе это не болезнь, – это устройство; почти всегда чисто психическое, поэтому допускающее амбивалентность [635].

Здесь Гинзбург как бы соглашается с Фрейдом (которого она, по-видимому, проштудировала), а именно с мыслью Фрейда о том, что для «превращения» гомосексуалов в гетеросексуалов (или наоборот) психоаналитическая терапия в основном неэффективна, кроме тех случаев, когда у пациента наличествует «явная (или хотя бы проблемная) бисексуальная конституция» [636]. Гибкость и сложноустроенность, которые сулит фрейдовское понятие «конституция», возможно находят отголоски в слове «устройство», которое Гинзбург употребляет в другом месте, чтобы дать определение человеческой личности [637]. Гинзбург как бы вторит и идее Фрейда о том, что невроз – это «негатив перверзий», а причина невроза – подавление в себе выбора объекта любви и воздержание от актов любви [638]. Соответствует идеям Фрейда и фраза Гинзбург об амбивалентности. В другом тексте Гинзбург пишет, что однополая любовь – не вопрос, требующий ответа, а скорее факт, не нуждающийся в каких-либо оправданиях [639].

В «Из диалогов о любви» открытие себя описывается как процесс поиска имени для «неназванного», для «невозможного». В годы юности Гинзбург в Европе было в ходу множество слов, обозначавших мужскую и женскую гомосексуальность [640]. В диалоге 1930‐х годов Гинзбург, что характерно, использует как ярлык для гомосексуальных людей обоих полов термин, в котором слышится что-то научное и таксономическое, – «инвертированные» [641]. Термины «сексуальная инверсия» (в литературе встречается также написание «инверзия») и «инверты» употреблялись Крафт-Эбингом, Фрейдом, Вейнингером и другими для описания «лиц, сексуальный объект которых не принадлежит к нормально соответствующему полу» [642]. Из‐за ограниченных представлений о гомосексуальности, имевших, по-видимому, хождение в ту эпоху в России, Гинзбург использует такие категории, как «активная инверсия» и «пассивная инверсия», означающие, как мы можем предположить (в случае женщин), желание, направленное на женщину, и желание быть желанной для женщины соответственно. Однако авторитетный собеседник-мужчина в тексте Гинзбург полагает: «…в женских гомосексуальных связях одна сторона, как правило, нормальна. ‹…› Женская пассивная инверсия почти что не существует». Гинзбург не уточняет, какие мотивы побуждают «нормальных» женщин любить «инвертированных» и учтено ли в ее понятии «нормальности» представление Фрейда о всеобщности бисексуальности. Итак, можно предположить, что в то время Гинзбург считала себя «активной инвертированной», а, например, «Р.» – «нормальной».

Если у Фрейда и Крафт-Эбинга юная Гинзбург нашла собственный язык и подтверждение того, что она реально существует, то, как следует из ее дневников и записей, идеи, более широко применимые к эстетике, она обнаружила в книге Отто Вейнингера «Пол и характер» (1903), которая, как и «Половая психопатия», широко читалась и обсуждалась в России. Книга Вейнингера оказала определяющее влияние на осмысление Гинзбург вопросов любви и гендера. 31 декабря 1920 года она впервые упоминает, что читает «Пол и характер», называя эту книгу «небезинтересной для меня» («Дневник I», 79a) [643]. Спустя два года (3 октября 1922 года), она начинает писать восьмистраничный экскурс, который начинается с критики «Пола и характера» [644]за чрезмерность, изобилие неуклюжих рассуждений и фанатизм. «Она [книга Вейнингера] мертва, она однодневка» в науке и логике, «но своей трагической правдивостью, свой страдальческой интимностью она жива; в ней есть неумирающий пафос страстный, жестокий и трогательный» («Дневник II», 19). Вопреки интуитивным предположениям, Гинзбург обнаруживает, что эта книга прежде всего для женщин: им она может послужить чем-то вроде «хлыста, который вбивает истину самопознания»: примечательны мазохистские и аскетические отношения между книгой и читателем – и источником, где содержится «концепция трагедии женственности»: «Каждый человек есть более или менее осознающий носитель личной трагедии, которая зачастую имеет свои корни в трагедии науки, класса, религии, корпорации, пола». «Ни одна женщина, которая строит себя» не должна игнорировать этот женоненавистнический трактат.

Вейнингер изображает «Женщину» (в его понимании, женщину чистого типа) как существо исключительно сексуальное, в то время как у «Мужчины» может быть что-то еще – талант, интеллект, гениальность или душа [645]. Он выдвигает гипотезу, что каждый человек, в сущности, бисексуален в том смысле, что в нем присутствуют, в той или иной пропорции, элементы мужского и женского начал. Идеально подобранной парой для романтических отношений были бы два человека, чьи составные элементы в совокупности равнялись бы «1М + 1Ж». Вейнингер, сторонник гендерной гибкости, утверждает, что женщины могли бы эмансипироваться, культивируя свою маскулинность (М). На его взгляд, самые одаренные женщины – самые маскулинные, а влечет их либо к женщинам, либо к весьма женоподобным мужчинам. Он пишет, что мужчины «создают» женщин как проекцию собственной сексуальности и чувства вины (следовательно, женоненавистничество – порождение ненависти к себе). Как и Толстой в «Крейцеровой сонате» (1889), но, по другим мотивам, Вейнингер указывает духовно-нравственный путь, который состоит в полном воздержании: женщинам следует отвергнуть половую жизнь, потому что она их порабощает, а мужчинам – отказаться от половой жизни, чтобы не использовать другого человека как средство достижения цели [646].