Абрам Рейтблат - Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы [litres]

С истинным высокопочитанием и таковою же преданностью честь имею быть Вашей Светлости покорнейшим слугою

Ф. Булгарин

1 декабря 1843. СПб. 417 417 Печатается по: ИРЛИ. 19.696.

В отличие от первого письма, где шла речь об интригах лично против него (что представителей власти мало интересовало), здесь Булгарин говорит об опасности для государства, а такие заявления игнорировать было нельзя. К тому же он косвенно критикует Волконского, утверждая, что при нем цензура менее бдительна и пропускает опасные тексты.

Волконский ознакомил с этим письмом С. С. Уварова. Через несколько дней он в письме Уварову так кратко характеризовал свои предшествующие действия: «1) <���…> заметив старания некоторых редакторов периодических изданий обратить литературную полемику в предосудительные личности, я счел долгом напомнить словесно гг. цензорам о необходимости при дозволении к печатанию журнальной критики отнюдь не выходить из пределов статьи 12-й и пунктом 4-м ст. 3 устава о цензуре назначенных, и на сем основании устранять поводы к личностям; 2) <���…> с тем вместе я поручил цензорам сообщить конфиденциально о сем моем напоминании и издателям газет и журналов, ими рассматриваемых и 3) <���…> едва я принял сию меру, как получил от издателя “Северной пчелы” Булгарина письмо, в коем многие фразы, относящиеся до предметов, предел прав моих как председателя цензурного комитета превышающих, не могли не заставить меня копию с сего письма представить на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства. Что же касается до той части письма Булгарина, которая заключает в себе превратное толкование вышеизложенного моего распоряжения, ему сообщенного, то в сем отношении, не считая себя вправе обременять Ваше Высокопревосходительство предметом, в круг моих обязанностей непосредственно включающим, я счел долгом повторить еще раз издателю “Северной пчелы” Булгарину о моем распоряжении, дабы для него не оставалось уже ни малейшего сомнения о необходимости сообразоваться с законами, Высочайше утвержденными» 418 418 РГИА. Ф. 772. Оп. 1. Д. 1667. Л. 18–19. Сердечно благодарю Н. А. Гринченко за предоставленные выписки из хранящихся в РГИА цензурных дел. .

Уваров, который с самого своего вступления в должность министра народного просвещения настороженно относился к периодическим изданиям, особенно к ведущейся в них полемике, и добился запрещения двух журналов («Московского телеграфа» в 1834 г. и «Телескопа» в 1836 г.), 4 декабря направил Бенкендорфу следующее отношение, в котором предлагал выработать меры для полного прекращения полемики в периодических изданиях:

Милостивый государь, граф Александр Христофорович!

Несообразное с правилами Устава о цензуре направление политических статей в некоторых повременных изданиях побудило цензурное начальство подтвердить вновь о наблюдении предписанных в сем отношении мер. Это распоряжение было поводом к письменному возражению на оное со стороны издателя газеты «Северная пчела» г. Булгарина, о котором г. исправляющий должность попечителя С.-Петербургского учебного округа вошел ко мне с представлением. Я считал обязанностью сообщить на усмотрение Вашего Сиятельства это представление в подлиннике с приложенною к нему копиею с письма г. Булгарина.

Несмотря на бдительный и беспрерывный надзор за периодическими сочинениями, на неоднократные и строгие меры против неприличной полемики, из коих некоторые приняты были по воле Государя Императора, издатели журналов и газет стараются, при всяком случае, перейти за пределы позволительного и терпимого. – Ежели бы «Северная пчела» не состояла, в некоторых частях своих, под наблюдением III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, то после подобного настоящему сопротивления со стороны издателя этой газеты распоряжениям цензурного начальства я непосредственно приступил бы к решительному прекращению для нее всякой полемики. Впрочем, подобную меру я считаю необходимым сделать общею, распространить силу ее не на одну «Северную пчелу», но и на другие издания, по крайней мере на некоторое время. Беспрестанно повторяющиеся примеры, что допускаемая в журналах литературная критика употребляется издателями во зло, доказывают, что орудие журнальной полемики находится в руках неспособных добросовестно владеть им. Оставлять его еще долее у людей, которые не представляют правительству ручательства в благонадежности (чему настоящий случай служит неопровержимым убеждением), – значило бы сделать журналы ареною неблагородной вражды и личных обид.

Так как мера эта по существу своему входит в общие виды благочиния и внутреннего порядка, то содействие Вашего Сиятельства я считаю необходимым для полного успеха оной. Прежде представления о том Его Императорскому Величеству я желал бы иметь в виду мнение по сему предмету Вашего Сиятельства, почему покорнейше прошу Вас, милостивый государь, почтить меня сообщением мне оного, с возвращением прилагаемых бумаг.

Примите, милостивый государь, уверение в совершеннейшем почтении и преданности.

Уваров. 4 декабря 1843 419 419 ГАРФ. Ф. 109. 1 эксп. 1830. Ед. хр. 446. Ч. 6. Л. 62–63. Далее листы этого архивного дела указываются в скобках в тексте. .

8 декабря Бенкендорф ответил Уварову:

Милостивый государь Сергей Семенович!

На отношение Вашего Высокопревосходительства от 4 декабря, за № 1530, имею честь ответствовать, что, находя письмо господина Булгарина дерзким и ни с чем не сообразным, я приказал пригласить его к себе и сделать ему должное самое строгое внушение. – Что же касается до неприличия полемики гг. журналистов, то этот предмет давно уже обращал на себя мое внимание, и я нахожу, что меры, которые Ваше Высокопревосходительство намерены предпринять для удержания периодических изданий в должных пределах приличия, и полезны, и необходимы; но вместе с тем полагаю, что совершенное уничтожение журнальной полемики было бы мерою излишне строгою и породило бы много неудобств и жалоб, тогда как беспристрастие и благоразумие ценсуры, особенно при настоящих предположениях Ваших, без всякого сомнения удержат журналы в пределах приличия и возможной справедливости. К совершенному же воспрещению полемики можно и должно будет прибегнуть в то время, когда очевидно кроткие распоряжения окажутся недействительными.

Изложив Вашему Высокопревосходительству мое мнение, я, впрочем, представляю предмет сей совершенному Вашему просвещенному решению и пользуюсь случаем, чтоб возобновить уверение в чувствах моего совершенного к Вам уважения и преданности.

Граф Бенкендорф. 8 декабря 1843. (Л. 64–65).