Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

А вот Александр Сергеевич Пелевин, российский писатель-фантаст, поэт, журналист, редактор – родился в 1988 году, и в год знаменитой «павловской реформы» 91-го года из сбережений в лучшем случае имел шапочку на тесемках, лопатку и формочки для куличиков. Потому и не знает, что случилось в том году со сбережениями людей более взрослых. И героя своего выставляет в весьма сомнительном свете, хотя уж куда дальше-то, казалось бы.

Но нет, дальше будет лишь больше.

У автора в тексте две главные беды. Первая – это то, что он, совершенно очевидно, писал текст урывками и в разном «рабочем состоянии», превратно поняв высказывание американского классика «пиши пьяным, редактируй трезвым», потому что похмелье не совсем то, что подразумевается под понятием «трезвость». Вторая беда – серьезнее, потому что пьяный может проспаться, а вот писатель рискует так и не научиться видеть и понимать то, что он описывает. Проблема масштабна – ни окружающий мир автору не дается, ни тем более внутренний, своего героя.

Вернемся к герою, кстати.

Посидев возле тела убиенного милицейского майора, Тихонов принимает единственно верное решение – выкинуть эту бяку-каку из салона да и уехать подальше. Открывает пассажирскую дверцу и ногами выпихивает недееспособного стража порядка в кювет. Пусть там валяется, степь его отпоет. Ну да, ведь оружие, документы, содержимое карманов – да ну зачем это все, это лишнее, информации никакой не даст и лучше ничего не трогать. В том числе и нож с, возможно, своими «пальчиками» на рукояти – а ну его, языком залижет непогода, как классик верно заметил.

Скажете – ну, запаниковал, с кем не бывает… Да как бы не так!

Во-первых, до этого он весьма деловито рылся в бардачке своего авто и дотошно, как старушка соседке свои покупки на утреннем рынке, перечислял нам, читателям, содержимое:

«фотоаппарат, пачка «Мальборо», зажигалка, кассеты – группа «На-На», «ДДТ», Иосиф Кобзон, а еще «Русское поле экспериментов» «Гражданской обороны».

Конечно, меня огорчило, что герой не прихватил в дорогу записи с Магомаевым, Кадышевой и альбом «Гуляй, мужик» «Сектора Газа», но что поделать, чем богаты.

А во-вторых, выкинув с глаз долой противного синегубого мента, Тихонов с легким сердцем отправился в путь-дорогу:

«Я побарабанил пальцами по рулю, взглянул направо, будто проверяя, не встал ли вдруг мертвец на ноги, надавил на педаль газа, тронулся и вырулил с обочины на трассу.

Дорога постепенно приводила мысли в порядок. Линия рассвета впереди окрасилась багровыми прожилками, воздух становился светлее и прозрачнее. На темных лугах по сторонам дороги лежал туман».

То есть в считанные минуты пришел в душевное равновесие и даже природой принялся любоваться.

Аглая Топорова сказала мне, что описанный автором герой крайне реалистичен и вполне схож мироощущением, например, с ее знаменитым отцом и многими его знакомыми. Тут мне возразить трудно, я Виктора Леонидовича лично не знал, но как-то трудно свыкнуться с мыслью, что цвет питерского литературного движения состоял из импульсивных психопатов с криминальными повадками. Если вообще не из маньяков… Конечно, творческие люди имеют право на некоторые вывихи поведения…. Всякие там историки, реконструкторы… Да не, бред какой-то.

Тем не менее, главный герой книги «Покров-17» – откровенно не в себе. Да и другие там не лучше. Славная компания подбирается по мере раскручивания сюжета.

Вот он, Тихонов, замочив и выкинув мента, едет себе, любуется туманами, а на обочине в свете фар видит «невысокого лысого мужчину в камуфляжной курте с сизым воротником».

Что надо сделать человеку, только что сбросившему окровавленный труп? Конечно же, заулыбаться и затормозить. Что характерно, Сизый Воротник на обочине тоже улыбается и резво двигает к машине.

«Его улыбка мне не очень понравилась» — тревожно сообщает нам герой. Что делать? Был бы у него в бардачке альбом Хоя «Дави на газ» – подсказка была бы очевидной. Но наш герой не таков. И следующей же он фразой добавляет: «Я разблокировал дверцу».

Разумеется, два утренних одиночества нашли друг друга – Сизый Воротник вместо «здрасьте» сует герою в лицо обрез двустволки и требует гнать в поселок Светлое. Там у него дела. Как у пушкинского героя, Евгения, ну вы помните: «Уж темно… в санки он садится, пади, пади! – раздался крик… морозной пылью серебрится его, мля, сизый воротник». Ну или как-то так.

Натурально, от таких событий у писателя и журналиста Тихонова, несмотря на психопатию, развивается еще и косоглазие – глаза сходятся в кучку. «Обрез смотрел черным дулом прямо в мои глаза» . Как вариант, один из стволов у обреза отвалился, но автор об этом умалчивает.

Познакомившись и подружившись, наши соколики начинают предаваться всяким предосудительным действам, которые критик Евгения Вежлян, непревзойденная мастерица речекряка, любит называть «лукизмом» и «эйджизмом». Герои, конечно, таких неприличных слов не знают, у них все по-простому:

«– Гони в Светлое, дед. Быстро.

… – Я не дед, – сказал я. – Мне пятьдесят два.

– А выглядишь, как дед, – продолжил мужчина с обрезом, не переставая криво улыбаться. – Давай, гони в Светлое» .

Токсичный эйджист оказывается внимательным пассажиром – уважительно отмечает, что у Тихонова рукав пиджака (того самого, серого, из Мосторга) заляпан кровью. Почуяв в писателе интересную личность, попутчик принимается нагонять жути про местные нравы и привычки, проводит географический ликбез и ругает Горбачева, Ельцина, Гайдара и Чубайса. Ага, вот и нащупывается ниточка к журналистскому расследованию.

За приятной беседой и прослушиванием кассеты «Гражданской обороны» герои едут в Светлое. Причем меломану-анархисту Тихонову Егор Летов нравится, он даже в деталях вспоминает свое первое знакомство с его репертуаром. Делает он это в характерной мемуарной форме: «О ‘’Гражданской обороне’’ я узнал в 92-м году, когда пришел на встречу со студентами факультета журналистики МГУ…» Эй, товарищ Тихонов, для тебя девяносто второй – это всего лишь прошлый год, очнись и перестань шпарить канцелярщиной.

А вот сизоворотниковому пассажиру с зашкварной погремухой Блестящий – так он представился, указав на свою лысину – песни Егора Летова не зашли, потребовал выключить. За что и был сурово наказан Судьбой – прибыв в желанное Светлово, приказал ждать его, а сам пошел со своим двуствольно-однояйцевым обрезом в какую-то избу. Там его первым делом – бах-бах! – и хлопнули.

Убийца Блестящего выходит на крыльцо, на людей посмотреть да себя показать. «Это был высокий небритый мужик в растянутой белой майке и синих тренировочных штанах. В руке он держал пистолет Макарова».