Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

И мы понимаем, что писатель-психопат Тихонов, с ходу определяющий виды холодного и огнестрельного оружия (а пистолет в руке Дылды в Алкоголичке ему виден с приличного расстояния – через калитку и двор) – далеко не прост.

Он охотно принимает приглашение зайти в избу и помочь с утилизацией трупа Блестящего. Перешагивает через своего недавнего попутчика, бухает на пару с новым знакомым, который представляется Корнем, рассказывает о себе – мол, я писатель и журналист… Но Корень его прерывает, потому что надо делом заняться – зарыть тело. Вот вам и разница между импульсивным психопатом и опытным уголовником – первый труп выкидывает на всеобщее обозрение, а второй таких глупостей себе позволить никак не может.

Корень приказывает взять лопату, а сам кряхтит и волочет труп к выходу. Тут бы писателю Тихонову поглядеть, а где ж валяется – ведь он должен валяться – тот самый однодульный обрез двустволки его недавнего приятеля… Но вместо этого:

«– Может, помочь? – неуверенно предложил я».

Если мы вспомним слова о достоверности и схожести поведения и мышления героя с критиком Топоровым – то ей-богу, все стонавшие от топоровских разносов авторы должны быть счастливы, что так легко отделались.

Свои услуги по переноске тел писатель Тихонов реализовать не успел – к Корню в гости пришел загадочный Гость в экстравагантном одеянии – «высокий мужчина в темном парадном кителе с воротником-стойкой и капитанскими погонами, но без положенной к нему фуражки на голове, в ослепительно белых штанах». Ну там еще смоляные кудри нестриженные, крепкие скулы и большие глаза. Ни дать, ни взять, с косплей-вееринки заявился.

Корень, конечно, в шоке и недоумевает: это откудова к нам такого красивого дяденьку замело? Иль че забыл, сказать пришел?.. Большеглазый Капитан не особо не рассусоливает и, произнеся несколько философских фраз про постоянство, вечность и хаос, застреливает Корня. А и поделом – ибо у Корня тоже был пистолет, как мы помним, системы Макарова, но какой-то странный – с обоймой вместо магазина. Ее, эту обойму, Корень тайком от Капитана перед разговором проверял, будто ширинку перед выходом из туалета. Но не помогло. Капитан стрельнуть сумел, а Корень оплошал и погиб.

Три трупа за утро, полет нормальный. Наконец-то наш герой начинает испытывать легкое замешательство – поправляет очки на носу и интересуется у Белоштанного Капитана в непонятном мундире: «Слушайте… Что тут вообще происходит?».

Мое наивное предположение, что Капитан – это терминатор из будущего, созданный по образу и подобию музыканта Курехина и прибывший завалить будущих продюсеров и основателей музыкальных групп «Блестящие» и «Корни» не оправдывается. Потому что Капитан мирно поясняет, что его попросили встретить героя и предлагает проехаться до города. Причем настолько любезен, что за рулем «Жигулей» устраивается сам, а героя усаживает на покойницкое, оно же «тещино место», где недавеча труп с ножом в сердечной сумке сидел. Тихонов наконец проявляет хоть какие-то нормальные человеческие чувства: «Меня передернуло. Захотелось встать и уйти». Правда, быстро справляется с синдромом Лазаря, не встает и не идет никуда, а устраивается поудобнее: «Вместо этого я пристегнулся» .

Признаться, я начал и за Капитана волноваться – тот, похоже, слабо представлял, кого до города решил подбросить. Но на этот раз все обошлось. Кстати, пистолет системы Макарова, который был у невезучего Корня, никому подобрать в голову не пришло – ну, валяется там возле тела оружие, да и пусть. Не до этого. Впереди ждут великие дела.

По дороге герои слушают радио – новости про намерение Бориса Ельцина распустить верховный Совет, потом переключаются на радиоканал Эдуарда Лимонова, который под позывным Старик мутит граждан на создание незаконной вооруженной группировки и заканчивают прослушиванием музыкальной композиции группы ДДТ про осень и в небе жгут корабли.

Потом наступает Темнота. А там и первой главе конец вскоре настает…

Следующая глава начинается со страниц книги, которую на досуге писал журналист Тихонов. Разбирать эти главы «лейтенантской прозы» смысла нет никакого. Уже с первых абзацев становится понятно, что Тихонов безнадежный графоман, не воевавший и даже не служивший, типа почившего в 2005 году воронежского писателя Дегтева, но любящий, как и тот, писать «про войну». Одна надежда – автором это было сделано осознанно и с умыслом. В конце концов, и серая бездарность имеет право на (сейчас вверну любимые словечки критиков-восхвалитиков) трансцендентное и метафизическое, на переворачивание основ, на… Да, в общем, именно что на.

Я даже ожидал, что, учитывая напичканность «Покрова-17» всевозможными аллюзиями, тихоновская бездарность будет обыграна и активно использована – например, дружеским кивком елизаровскому «Библиотекарю». Но нет, все печальнее, потому что ближе к концу герой начинает лосниться от пафоса:

«Я понял одну важную вещь о моей книге. Всегда казалось, что в этой героической сказке о великой войне нет ни слова правды. Это не так.

Эта книга – самое правдивое, что я когда-либо написал».

Увы нам, увы. Становятся «правдивыми» опереточные солдаты и их реплики:

«– Эх, ну и прогулочка!

– Всего-то ничего прошлю, тю!

– Что ж хату не натопил-то никто, холодина задрала уже!

– А ты что разнылся, сейчас костерок сварганим да и погреемся!».

Причем если в речи бойца «хата» еще как-то оправдана, то в авторской речи фраза «Бойцы взвода лейтенанта Старцева ввалились в хату» звучит нелепо, учитывая местность, про которую идет речь. Чай, не не про южные края и Украину рассказ идет.

Становится «правдивым» солдат, без ведома сержанта лазящий по деревне, в который взвод остановился на постой. Сам сержант хорош не меньше, в деревенском доме, куда зашли бойцы, приказывает оружие в пирамиду сложить. Как это себе автор навоображал – лучше не допытываться… Но взводный лейтенант и сержанта переплюнет – будет шляться по деревне и выяснить у солдат, где какое отделение расположилось…

Критик Алексей Колобродов благодушно («Свой своему поневоле брат» – известно чья народная поговорка) отметил в статье о книге «Покров-17» «клиповость» прозы Пелевина-младшего. Мол, ну вот такая особенность у нее, не будем излишне строги. На самом же деле проблема глубже – в клиповом мышлении автора. По другому он писать не умеет и вряд ли научится, если так дело и дальше пойдет. Его так называемая «проза» – лишь печальное последствие этого уже сформировавшегося типа мышления. Автор не способен освоить и внятно изложить важнейшую тему для настоящей прозы – тему человека. Соответственно, и сама жизнь в представлении автора – некий хаотичный набор нелепых картинок, да и то большей частью виденных на мониторе.