Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

А иногда в виде особых Пластов и Слоев глыбизны нам подкинут вот такое хвилосохвское наблюдение:

« Катя принимается сосредоточенно, резкими движениями разрезать стейк. Видно, его только что принесли. Из надрезов сочится кровь, смешиваясь с бурым соусом. Словно прошлое с усилием прокладывает себе путь, выбираясь наружу из-под власти ничего не стоящего безмятежного настоящего» .

Едва я одолел этот абзац, как перед взором моим мгновенно возникла парочка знаменитых ценителей-театралов из фильма «Двенадцать стульев»:

«– Великолепная находка! Вроде бы песня не при чем, а какой большой смысл!

– Глубоко… копает…».

Потом я перевел взгляд на только что купленный в Макдоналдсе Биг Мак (умоляю, ни слова о вреде фастфуда – он куда безобиднее современной боллитры). Мясные котлетки укоризненно напоминали о былых моих браках. Опавший углами лепесток сыра говорил о безвозвратно ушедшей юности. Измазанные соусом лохмотья салатовых листьев пытались выпасть на поднос – словно сама моя растрепанная жизнь с усилием вырывалась из-под гнета ужасающего бессмыслия бытия. И три хлебные булочки разделяли ее на важнейшие этапы предназначения – рождение, чтение книг, смерть. И россыпь кунжутных семечек на куполе верхней булки взывала к кантовскому императиву, к звездному небу надо мной…

А уж когда я умял Биг Мак и придвинул к себе стаканчик мороженого с шоколадным наполнителем, да разглядел, что оно слегка подтаяло, и светлые мечты былых дней смешались с темной реальностью настоящего, и возникло из ниоткуда извечное противостояние и единение инь и ян…

Да ну вас к черту снова, уважаемый автор!

Но самая важная глыбизна постигает читателя в одном из серьезнейших (по мнению автора) моментов, когда на арену цирка авторского повествования выбегает некто Кирюша. Кто такой Кирюша? А это такой голос в голове пыхнувшего травки героя. Кирюша спрашивает, не бздо ли ему, читает «стихотворень», написанный коллегой героя по Кате художником Гвоздевым, говорит слова «йыых, елту з’ян, кхиртл», спрашивает о предназначении коровы, пародирует посла шведского из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию» и пугает героя полицией.

Об этом разговоре с Кирюшей сам автор (а он, помимо всего, убежден, что Кирюша – это не просто чертъ залетный, нет, это сам Диаволъ явился в гости к Паганелю) выразился в интервью вот как: «Разговор непонятный. Мне он, как автору, понятный, а читателю кажется непонятным… Что это бред… А это не бред!».

Так надо учиться писать понятно, дорогой Андрей Алексеевич, и сразу дело наладится. Я понимаю, что вам некогда – надо учить других писать книги в своей «литературной мастерской». Одного опасаюсь: такими темпами вы разучитесь писать даже те книжки, которые у вас действительно получаются – литературоведческие.

А если кто и впрямь надумал учиться писать книги в подобной шараге – ребята, бегите оттуда, пока не поздно.

Серьезно – семь раз подумайте, чему вас может научить в «литературной мастерской» подобный «мастер». И один раз сбегите навсегда.

Потому что от автора Аствацатурова и его героя Аствацатурова сбежал даже дьявол в образе «голос по имени Кирюша». Если вы думаете, что беседа с Кирюшей как-то повлияла на сюжет, на героя, на читателя – спешу разуверить: не больше повлияла, чем смерть лысого Вити-продюсера, сиськи-буфера Кати, мясомолочное вымя американки Мисси, жопно-наркотические контрабандные свечи, закусывание водки шпротно-рвотным пашетом, поездка за браконьерской икрой к сифилисной бабке и прочие ключевые вехи этого глубоко философского произведения с мощным религиозно-протестантским наполнением и яркой эстетической полемикой с друзьями-писателями (она тоже, по мнению автора, обильно представлена в тексте).

Кирюша просто сгинул, как и не было его.

Но я знаю, куда он делся и что с ним случилось. Кирюша издох от скуки и тоски, потому что после его бенефиса автор будет нас мучить двумя сотнями страниц неимоверно унылого чтива про вузовские дрязги. Я сам чуть не сдох, а у меня закалка ого-го – в вузе проработал почти двадцать лет.

Можно ли писать плохие книги?

Надо стараться не делать этого и писать хорошие. Не всегда получается, согласен. Бывают у каждого автора неудачные произведения. Иногда даже все подряд. Но устраивать вакханалию заказной хвалебной критики, нести бред про хорошую слоистую литературу на специально созванной пресс-конференции ТАСС, раскидывать этих «Пеликанов…» по премиальным полянам, как глухонемые торговцы свой товар по столикам в кафе – это за гранью добра и зла, ребята.

Особенно отличились представители так называемой альтернативной критики, которую возглавляет нежно любимая мной критикесса Анна Жучкова.

Сама Анна зачем-то примкнула к шутникам, уверившим доверчивого ученого-филолога, что он действительно умеет писать художественные книги и написала несколько глумливый отзыв о его произведении.

Едва прочитав первый абзац, я реготал еще громче, чем когда меня и героя Аствацатурова смешила певица Катя рассуждениями про старого жука.

Анна зашла с козырей:

«Можно смотреть на все прямо, а можно чуть сбоку, с иронией. Тогда удлиняются тени, деревья качаются, делая ветер, а мир меняет пропорции. Можете считать текст Аствацатурова плоским. Для меня он объемный, как пеликаний мешок. Пеликан весит 5 кг – емкость его мешка достигает 13 л.».

Есть у меня опасения, что Аствацатуров верно просечет фишку и следующие его романы будут называться не менее оригинально.

Могу помочь с подсказками.

«Не пугайте и не ощипывайте страусов». Вес одного страусиного яйца достигает 2 кг. и заменяет от 20 до 40 куриных яиц.

«Не катайтесь на слонах и не дергайте их за хобот». Хобот у слона – ну это вообще космос! До двух метров в длину, состоит из 40 000 мышц! Вам в вашу копилку альтернативной критики для будущих рецензий и обзоров произведений авторов нужных, полезных и своих.

«Не купайтесь с синими китами и не плюйте им на спины». Ну тут все понятно, едва уважаемая Анна узнает, что пенис синего кита достигает в длину нескольких метров, – восторженная рецензия милому ее сердцу автору гарантирована.

Понимаю, что альтернативная критика задумывалась Анной как противостояние официозу, но в итоге мы видим скатывание к альтернативе здравому смыслу, вкусу и элементарной честности перед читателем и литературой.

Практически вся нынешняя «литературная тусовочка» представляет собой уродливую смесь из реалий королевства кривых зеркал и сказки про новое платья короля.

Александр Кузьменков однажды верно заметил: «Категорический императив современного критика: восклицать, восхищаться и высокопарных слов не опасаться». Хвалебные отзывы на беспомощную писанину Аствацатурова подтверждают справедливость этих слов.