Людмила Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 [калибрятина]

со снегом, шепчущим: постелим,

постелим, что ли…

<���…>

Жаль только расставаться с белым,

пусть там белее,

с неумолимой рифмой: с телом,

с древесной гарью, с прокоптелым

лицом аллеи.

Владимир Гандельсман. «Лирика» 175;

куда нам деть себя под вечер

когда вдвойне иноязчны

мы пьем столичнуюи млечный

сулит больничный

Демьян Кудрявцев. «Трафальгар» 176

Междометия любви. Пот не виден на траве.

А что ты давно в крови, так невеста, знать, сильна.

Только морду не криви, если острый в рукаве.

Ночь играет в голове. На душе одна слюна.

Давид Паташинский. «Пальцы лапают ключа. Догорит твоя свеча…» 177;

Как лимончик прособачишь в однорукие —

бытие воспринимается скупей.

Всюду лица недоделанные русские,

не закрашенные контуры бровей.

Владимир Бауэр. «Лимончик» 178.

Эти примеры показывают, что степень ясности, какое именно существительное подразумевается, может быть разной. Иногда оно сразу очевидно, как в первом примере с предварительным перечислением языков, иногда уточняется в последующем контексте, как во втором примере, иногда определяемое существительное остается в подтексте, но легко угадывается ( с белым [светом]), ( острый [нож]). Последний пример в большей степени загадочен, потому что вся первая строка состоит из жаргонных слов: лимончик – ‘миллион рублей’, прособачишь – ‘бессмысленно потратишь’, однорукие – ‘игровые автоматы, которые называют однорукими бандитами’.

Итак, именной синкретизм проявляет себя в современной поэзии многими нетривиальными способами:

• дефразеологизацией грамматических реликтов типа у сера моря , из сыра-бора ;

• помещением слов в такие контексты, в которых их частеречная принадлежность может пониматься по-разному – типа нелюдим , седовлас ;

• преобразованием прилагательного в существительное редеривацией – типа звездная желта , солнца желт ;

• употреблением слов типа светло , темно , сухо в позиции подлежащего или дополнения;

• созданием неологизмов типа птицая , клюквым , жирафые , воспроизводящим исторический способ образования полных прилагательных;

• образованием сравнительной степени существительных типа дровее , весней , морей ;

• образованием сочетаний с существительным-определением типа гниль-огонек , омут-стынь , мороз-пути ;

• образованием конструкций типа войным-война , зимым-зима , бревным-бревно ;

• десубстантивацией типа прохожий Бог , насекомую службу , запятой эмбрион ;

• субстантивацией прилагательных в контекстах с устранением существительных – типа кастрюля варёной , расставаться с белым , острый в рукаве .

ГЛАВА 2. ПАДЕЖНАЯ ВАРИАНТНОСТЬ

Так утешает язык певца,

превосходя самоё природу,

свои окончания без конца

по падежу, по числу, по роду

меняя, Бог знает кому в угоду,

глядя в воду глазами пловца.

Иосиф Бродский

В этой главе вариантность понимается не как явление альтернативной нормы (типа в цехе – в цеху ), а как явление системы, возможности которой нередко противоречат норме (типа в марте – в марту ).

Грамматические аномалии в современной поэзии затрагивают всю парадигму существительных и часто обнаруживают не только разнообразную стилистическую маркированность, но и специфическую контекстуальную семантику.

В стихи включаются системные варианты падежных форм, представленные в диалектах и просторечии.

Следующая группа примеров иллюстрирует продуктивность флексии - у в формах предложного падежа единственного числа существительных мужского рода – за пределами той лексической ограниченности ( в … году, в … часу, в саду, на берегу, на ветру) , которая свойственна кодифицированному литературному языку.

Стилистически эти формы маркированы как элементы социального просторечия:

Птички поют языком в мартý

детским, звенящим, ласковым —

старые песни (те, что коту

пелось налево сказками).

Надя Делаланд. «Капли стекают в тихую муть…» 179;

Говорят, кто родился в маю,

Как ни прячься за тюлевой шторой,

Всё тоска догрызется, который,

Похватает игрушку свою

И качает на самом краю.

Мария Степанова. «Невеста» 180;

Не кляни, навь-судьба, клятием кукушечку,

Не клинь впереклин кликушечку горькую,

На калиновом кустуне калечь кукушаточек.

Полетит она слеподырая за коломенскую версту,

Найдёт криком-крикмя Христа на кресту,

Залетит ко Христу в смерть-пазуху.

Сергей Круглов. «Кукушечка» 181;

Вот уже бересту

скручивало пламя.

На жестяном листу

блины выпекались сами.

Михаил Дидусенко. «Я ли где-то прочел…» 182;

И мне глаза тот дым, я помню, ел.

В то лето Белый конь в сердца смотрел.

Что видел он? – Звериную тоску,

Да седину у многих на виску.

Олег Охапкин. «Белый конь» 183;

На усумоем хвоста

Чистой речи белый мед

В соловьиных языках

И под выпивку сойдет

Анри Волохонский. «Алеше по случаю праздника» 184;

А наутро – глянешь в запад

На обиженных полях

Там железный ходит лапоть

В ячменюи в журавлях.

Анри Волохонский. «Фома…» 185;

Коль рыло спит на самом алтарю,

Так дух уже взыскует чифирю.

Иль грезит о другом каком безвредном пьянстве.

Так – на Руси, иначе – в мусульманстве.

Анри Волохонский, Алексей Хвостенко. «Русский и Интеллигент» 186.

Ненормативная флексия - у может быть спровоцирована нормативной в однокоренных словах, например, в саду → в зоосаду :

Все забудешь: имя и беду,

Поезд жизни, лязгнувший на стыке…

В Доме скорби, как в зоосаду,

В час обеда – радостные рыки.

Ольга Бешенковская. «В Доме скорби свечи не горят…» 187.

У Александра Левина в стихотворении о коте форма на дому противопоставлена ее фразеологической связанности:

Толстый Василий лежал на дому,

розовым носом спускаясь во тьму.

Запахи лавра, лаванды и роз

Толстый Василий имел через нос.

Ах, Толстый Василий, твой дом на холме

розовым носом сияет во тьме.

Великий надомник, сиятельный князь,

ты наш во тьме негасимый вась-вась.

Александр Левин. «Толстый Василий» 188.

Норма предполагает флексию - у в предложном падеже слова дом (с предлогом на ), когда речь идет о работе, которая выполняется за зарплату дома (она и называется надомной работой), или когда говорится врач ( портниха , нотариус ) принимает на дому 189. В тексте же предлогу на придается буквальное пространственное значение, а следующей строфе подвергается деконструкции слово надомник .