Чэнь Сяомин - Тенденции новейшей китайской литературы

«Сумасшедшая, как Вэй Хуэй» писательницы Вэй Хуэй [409]– произведение большой силы. В этой повести говорится о девушке двадцати лет с небольшим – о ее эксцентричности, иррациональном складе ума и беспокойной жизни. Девушка, чье имя означает «Страж мудрости» (Вэй Хуэй), еще в детстве потеряла отца, и ненависть к отчиму порождает в глубинах ее души странные фантазии: ей грезится, что отчим насилует ее. Героиня защищается от странных, немыслимых действий отчима, и это похоже на извращенный комплекс Электры, который описывал Фрейд. Писательнице удается уловить подобные острые моменты, смешать душевную боль девушки с самыми современными жизненными нравами и веяниями. В ее вольных, бредовых идеях видна напряженная и в то же время расслабленная, болезненная эстетика. Рыхлый и мягкий нарратив Вэй Хуэй в то же время и тверд – в нем есть некие непреодолимые жизненные препятствия. В этих элементах сюжета, словно в ядре, таятся трудноразрешимые проблемы бытия, они точно стена, заслоняющая правду жизни. Из-за этих преград девушки запутываются в собственном внутреннем мире: они чувствуют, что вернулись к духовному очагу, только когда ощущают боль от пережитого. Радость и печаль у героинь Вэй Хуэй сливается в одну мелодию, которая стихийно сопровождает их жизнь. Персонажи Вэй Хуэй – никакие не затворницы, они жаждут успеха, наслаждаются жизнью, диктуют моду. Их с виду хаотичное существование на самом деле абсолютно упорядоченно. Автору действительно удалось передать своеобразный духовный облик того поколения.

Нарратив Вэй Хуэй очень динамичен, он взрывает чувственное восприятие: это мелькающие воспоминания, проблески света, смятение на лице. «Крик бабочки», изданный в седьмом номере журнала «Цзоцзя чубаньшэ» за 1998 год, – тоже своего рода «иная» проза. Жизнь рвется в клочья, и в этом хаосе герои улавливают переменчивый ритм, испытывают пронзительную, колющую боль, бродят по всевозможным популярным местам. Все эти детали движут повествование. Произведения Вэй Хуэй способны творить чудеса с чувствами, они несут в себе энергию бурно развивающегося общества потребления, ощущение модерна.

Позже у Вэй Хуэй вышел спорный роман «Крошка из Шанхая» (2000), в котором невероятно увлекательно описана популярная культура современного города. И хотя автор пишет приукрашенно, ей удается изобразить богатый и пышный мегаполис, в котором ощущается неразрывная связь с Шанхаем колониальных времен. Бары с густой атмосферой эротики, безумные дискотеки, пылающие вожделением тела, фантазии о западных мужчинах, безудержная ночная жизнь, секс в туалетах и ваннах, беспорядки, антисоциальное поведение, модные тенденции – обо всем этом Вэй Хуэй повествует чудно и захватывающе. Большой Шанхай, бешеными темпами растущий в эпоху глобализации, во тьме желаний и разложения приобретает постмодерновые очертания – писательница, несомненно, демонизирует этот город и поворачивает вспять историю изгнания демонов, перемены происходили в Китае с 1950-х по 1970-е годы в рамках политики социалистической урбанизации. В художественном плане «Крошка из Шанхая» полна парадоксов. С одной стороны, роман близок вкусам современного читателя – такие истории, эмоции и переживания встречаются на страницах всевозможных бульварных газет и популярных журналов. С другой – «Крошке…» присуще радикальное, передовое восприятие действительности и исключительно четкая стилистическая стратегия. Описывая физический декаданс, Вэй Хуэй своеобразным жертвоприношением открывает занавес в пьесе о китайском потребленчестве. Трудно поверить, но гибнущий и роскошный Шанхай возрождается. О «Крошке из Шанхая» стоит говорить не столько как о феминистском романе, сколько как о произведении, которое поставило феминизм перед сложной проблемой: обретет ли феминистическое движение новую форму, оказавшись в струе современных тенденций постмодерна? Если нет – феминизму грозит конец.

Мянь Мянь (р. 1970) тоже увлеченно рассказывает истории беспокойной юности, что так же, как и у Вэй Хуэй, связано со стремительной урбанизацией Шанхая. Немногочисленные произведения Мянь Мянь подтверждают, что феминистские черты у нового китайского поколения проявились по-настоящему ярко. В рассказе «Гонконгский любовник» писательница проникает в мир поп-музыки. У героинь Вэй Хуэй всегда присутствуют историческая память и стойкая эмоция – Эдипов комплекс или фантазии об отцеубийстве. В прозе же Мянь Мянь основной жизненный багаж персонажей – противоестественный образ жизни и аномальные ценностные воззрения. Хотя менталитет писательницы в ее рассказе просматривается еще не очень четко, личный опыт дает ей возможность исследовать новое пространство для выражения своих мыслей и идей. Молодые писательницы, родившиеся в 1970-е годы, пишут о любви и не боятся необычного сексуального опыта, а потому в сравнении с Чэнь Жань, Линь Бай и Хай Нань писательская манера «поколения 1970-х» кажется более радикальной.

«Семидесятницы» разом вошли в литературу в конце 1990-х, словно некая группа. Они потрясли общество, но впоследствии каждая из них вела свою войну. Из «поколения семидесятых» внимание читателей привлекли также Цзинь Жэньшунь, Дай Лай, Чжу Вэньин, Чжоу Цзежу и Вэй Вэй. В числе тех, кто продолжил писать и стал довольно влиятельным автором, оказались Вэй Вэй, Дай Лай, Чжу Вэньин и Шэн Кэи.

Среди этих писательниц немного особняком стоит Анни Баобэй [410]. Трудно определить ее место в литературе. Пожалуй, она – тот современный автор, которому удалось успешно соединить чистую литературу с популярной. В 2006 году у Анни вышел роман «Лотос»; первый тираж этой книги насчитывал 600 тысяч экземпляров и был раскуплен в мгновение ока.

«Лотос», похоже, связан с буддизмом, однако сама Анни больше стремится соединить свое творчество с душой. Она заявляет, что именно душа и судьба составляют ядро ее произведений.

В предисловии к «Лотосу» Анни пишет, что лейтмотив этой книги – поиски, размышления человека о своем жизненном пути. «Говорят, люди подобны лотосам в пруду: одни вольно цветут пышным цветом, другие погружены в глубины вод и тонут там во мраке ила. А некоторые вот-вот раскроются, и им нужно больше света» [411]. В романе отсутствует прямая речь, роль рассказчика свободно переходит от одного персонажа к другому, третье лицо зачастую превращается в первое. Анни Баобэй считает, что источником вдохновения для ее новой книги послужила заметка о тибетском уезде Медог, которую она прочла в одном географическом журнале. Писательница говорит, что это был знак. В романе описываются душевные переживания и ощущения, которые испытывает девушка по имени Цинчжао, путешествуя по Тибету с незнакомым мужчиной, излагаются некоторые предшествующие события из их жизни. Повествование начинается с того момента, когда они уже в пути. Основной рассказчик – Цинчжао, но лейтмотивом романа служит сюжет о Нэйхэ, который вводит Шаньшэн. Вместе с тем, история Нэйхэ перекликается с одиночеством главной героини и контрастирует с борьбой за существование, которое Шаньшэн и Хэнянь ведут в современном коммерческом обществе. Шаньшэн, бедняк по происхождению, с отличием окончивший Университет Цинхуа, приглянулся девушке Хэнянь из богатой семьи. Молодые люди поженились. На взгляд Шаньшэна, вступив с Хэнянь в брак, он выполнил свой долг перед обществом. Однако в их союзе не было любви: Шаньшэн и Хэнянь были чужими друг другу, и все шесть лет брака Шаньфэн смотрел на жену точно на постороннего человека. В такие минуты в голове Шаньшэна всегда всплывали воспоминания о Нэйхэ, подруге его детства. Нэйхэ не обращала внимания на социальные нормы и жила как вздумается, не преследовала выгоды или цели – лишь порыв и страстные желания управляли этой девушкой. Нэйхэ была проста и чиста, но из-за своего характера совершала множество ошибок. Этим она вредила себе и глубоко ранила Шаньшэна. Впрочем, что бы ни происходило в жизни – эти двое всегда помнили друг о друге. В тот год Нэйхэ приехала в Пекин повидать Шаньшэна; вот сцена из комнатки в хостеле, где они встретились: «“На койке плацкарта всю ночь глаз не сомкнула, пока ехала сюда, – сказала она тихо. – Беспокоилась, что при встрече с тобой не смогу высказать все, что у меня на сердце. Но когда мы встретились, было чувство, словно мы не виделись всего несколько дней. Все это время я мечтала о дне, когда мы сможем выпить вместе, поговорить и посмеяться, отложить на время все заботы и насладиться мгновениями отдыха”» [412].