Чэнь Сяомин - Тенденции новейшей китайской литературы

Конечно, мир поэзии разнообразен и вместе с тем крайне индивидуалистичен: в рамках разных подходов взгляды людей на смысл и ценность поэзии могут довольно сильно отличаться друг от друга. С середины 1990-х годов различия в стиле возникают даже у поэтов «третьего поколения»: одни в целом сходны по стилистической направленности, а другие творят каждый в собственной манере. Однако все они по-своему созидают. Юй Цзянь, Чжу Вэнь, Хань Дун и Ян Кэ, литераторы с совершенно разными поэтическими взглядами и языковым стилем, всегда переосмысляют историю и отношения между людьми с точки зрения бунтарства, противодействия. Другая группа поэтов – Цзан Ди, Цзян Тао и Ху Сюйдун – выражает свое отношение к поэзии в языковой форме, сообразующейся с переменами эпохи. Поэзию 1990-х годов уже сложно классифицировать в соответствии с поколениями – после того, как распадаются поэтические группировки, стихотворцам остается лишь вести диалог с самой поэзией.

В 1990-е в определенной степени авторитетными поэтами были: Оуян Цзянхэ, Си Чуань, Ван Цзясинь, Цзан Ди, Цзян Тао, Чэнь Дундун, Юй Цзянь, Хань Дун, Чжу Вэнь, Чжун Мин, Бай Хуа, Чжан Юнмин, Чжан Шугуан, Сяо Кайюй, Май Чэн, И Ша, Ян Кэ, Шэнь Вэй, Сунь Вэньбо, Ляо Иу, Сюэ Ди, Цзинь Хайшу, Люй Дэань, Тан Даньхун, Ху Сюйдун, Бэй Та, Лун Пэй, Ян Цзянь, Ян-цзы, Е Хуэй, а также проживавшие с 1989 года за границей Бэй Дао, До До, Ян Лянь, Чжан Цзао, Ян Сяобинь, Сун Линь, Янь Ли, Бэй Лин и Мэн Лан.

В сравнении с 1980-ми, в 1990-е годы поэзия стилистически крайне разнообразна, и это объясняется не только тем, что крупным объединениям и движениям приходят на смену мелкие группы единомышленников, а символы общности эпохи разлагаются, но и тем, что на первый план начинает выходить индивидуалистическое творчество. Самоубийство Хай-цзы 26 марта 1989 года становится своего рода переходным обрядом из 1980-х годов в 1990-е, оно окрашивает вынужденный исторический переход в патетические тона и на краткий миг выражает коллективное самосознание всего поэтического мира.

Хай-цзы [423]переполняли творческие силы: за свою недолгую жизнь он успел написать 200 тысяч иероглифов: стихи, прозу, пьесы, статьи. Его главные произведения: поэмы «Но вода, вода» и «Земля», незавершенная пьеса в стихах «Солнце», первая серенада «Мессия», черновик второй серенады, неоконченная поэма «Великая Яса [424]», пьеса «Отцеубийство» и около двухсот коротких лирических стихотворений. На счету Хай-цзы также совместный с Си Чуанем поэтический сборник «Кувшин в поле пшеницы». В 1986 году был удостоен специальной награды литературного конкурса в честь «движения 4 мая», который проходил в рамках Первого фестиваля искусств Пекинского университета. В 1988 году получил почетную награду Третьей литературной премии журнала «Шиюэ». Через двенадцать лет после смерти, в 2001 году, Хай-цзы присудили поэтическую награду третьего конкурса «Народная литература» («Жэньминь вэньсюэ»). Тогда же награду вручили поэту Го Лушэну. Среди изданных сборников стихотворений – «Земля» (1990), «Собрание сочинений Хай-цзы и Ло Ихэ» (1991), «Поэзия Хай-цзы» (1995) и «Полное собрание поэзии Хай-цзы» (1997).

Стихам Хай-цзы присуща некая природная одухотворенность, и эта одухотворенность – не абстрактное умонастроение, она проступает в том, как Хай-цзы описывает жизнь сельского Китая. Поэт сосредоточенно и пылко описывает деревню: реки, пшеничные поля, телеги, цветы, деревья и травы, людей – матерей, жен, крестьянские семьи. Эти описания выходят из-под пера автора искренними, в своих мыслях о природе Хай-цзы приближается к простой истине существования – к естественному проявлению самой одухотворенности.

У Хай-цзы есть еще множество поэм и пьес в стихах – глубокомысленных, сложных, насыщенных метафизическим философским смыслом. Ключевые слова в них – рай, солнце, тьма, дух, смерть и возрождение. Эта поэзия создает ощущение простора, насыщена разнообразными деталями, в ней чувствуется стремление преодолеть обыденность; поэтические сочинения Хай-цзы пронизывают пространство и время между небом и землей, жизнью и смертью. В поэме «Переходя через море с белым тигром на руках» Хай-цзы сводит мать и белого тигра, вместе они пересекают безбрежное море, минуют родные места, жизнь и смерть, небо и землю – кажется, что этих мгновений страшится сама природа.

Поэтический язык Хай-цзы могуч и необъятен, вариативен и многообразен, в нем – удивительная красота и вместе с тем – чистота и свежесть природы, простота и искренность и в то же время – сложность и филигранность. Цзан Ди оценивал творчество Хай-цзы следующим образом: «Больше всего в творчестве Хай-цзы трогает то, как он почти беспощадно шлифует свой поэтический язык, оттачивает скромно, почтительно и искренне, а результат просто восхищает. Без сомнения, он всякий раз пробует писать по-новому» [425].

В начале 1990-х годов поэтические безобразия, вроде тех, что творили «не-неисты», уже утихли: вместо этого поэты вернулись к глубоким и молчаливым размышлениям о духовном мире личности. Однако поэтам, которые уже не объединены в группировки или сообщества, трудно вынести тяжелый, вымученный дух этой рефлексивной поэзии, и в этот период поэты осознают, что преодолеть этот дух они способны раскрывая в творческом спокойствии и молчании некую неуловимую прелесть. Первым к этому выводу приходит Оуян Цзянхэ.

В начале 1990-х Оуян Цзянхэ быстро понял, как может индивид выразить себя в поэзии [426]. В стихотворении «Домыслы о рыночной экономике» он пишет: «Из любого окна, что стало меньше этой страны, ее ты увидишь – за остановкой или на остановке». Поэтому «ты пытаешься спасти образ каждого дня:

твоя семейная жизнь вскоре приобретет искаженный интернациональный характер, легкий привкус мыльной оперы», поэтому, «говоря о своей бывшей подруге, ты ввернул строчку из свеженаписанной оды. Живя в пространстве между аллитерацией и леонинской рифмой, ты полагаешь, что плотская любовь есть повторение – такое, в ходе которого одно описание вставляется в другое. Повторение: утопия, облеченная в слова» [427]. На смену неровному стихотворному стилю, характеризующемуся крутыми подъемами и резкими спадами, приходит филигранное мышление – реалистичное и вместе с тем простирающееся за пределы реализма, изобретательное, ясное и серьезное. Это стиль, которому эпоха с удовольствием поет дифирамбы. Забывая историю, поэты исследуют то, что чувствуют здесь и сейчас: «Годы назад ключи блестели, переливаясь в солнечных лучах. Я подобрал находку, но не помню, куда потом запрятал их. Все дни, что были до субботы, теперь закрыты на замок, и не пойму, какой из них теперь мне нужно открывать» [428]. Здесь автор уже не прибегает к историческим аллюзиям, а пишет о настоящей жизни отдельного человека, но такой, которая возникает вследствие забвения коллективной истории. И тогда нетрудно понять, почему под кистью Оуян Цзянхэ «голод леопарда» прекрасен – у этого голодного животного есть «уважение к еде» и «маниакальное стремление к чистоте духа» [429].