Чэнь Сяомин - Тенденции новейшей китайской литературы

Среди произведений Моу Сэня довольно большое влияние на театральный мир и общественность оказали пьесы «Другой берег», «Связано со СПИДом», «Дело № 0» и «Красная сельдь». В этих постановках Моу Сэнь обстоятельно исследует человеческое бытие, раскрывает его перед зрителем. В пьесе «Связано со СПИДом» актеры лепят на сцене фрикадельки и в это время могут свободно беседовать со зрителями, рассказывать им о себе. Здесь нет сценария: перед аудиторией предстает живое бытие человека. Моу Сэнь не желает доносить до зрителя «святые истины», он просто создает настроение, атмосферу, в которой зритель должен почувствовать нечто, хочет, чтобы все неясное в душе постепенно прояснилось. «Дело № 0» [489]– переложение одноименной поэмы Юй Цзяня. Инсценировав столь абстрактную поэзию, Моу Сэнь, несомненно, нанес по театру удар предельной силы. Как переключаться между словами и формой? Очевидно, Моу с радостью погрузился в эту головоломку. Моу Сэнь – новатор, идущий по острию возможностей. И пусть он одинок, другим его не догнать.

Стараниями упомянутых режиссеров «малый театр» в 1990-е годы ожил и расцвел. Богатый и разнообразный опыт, который они накопили, открыл для современной китайской драмы множество новых направлений развития. Но вот тесная взаимосвязь, согласованность между театром и общественной действительностью, кажется, слабеет. В постреволюционной исторической атмосфере театр словно полностью освободился от давления эпохи и наметил собственный эстетический маршрут. Однако в действительности призраки революции не упокоены и в любое время могут нагрянуть вновь. Пьеса «Че Гевара», поставленная в 2000 году, – как раз один из таких блуждающих духов. Она появилась, когда в обществе хозяйничали новые левые, пьеса вновь воспламенила уже потухший революционный порыв. В пьесе звучит радикальная критика китайской реальности того времени, автор восстанавливает историческую память китайцев, рассказывая им об иностранном герое, метафорически переосмысляет реальные альтернативы, существовавшие для Китая, пытается восстановить тесную связь театра с действительностью.

К настоящему времени китайская разговорная драма уже проделала столетний путь. И самый волнительный отрезок этого пути начался с Нового времени. Хуацзюй развивался очень быстро, в момент исторического перелома, и своей страстностью, которую перенял у эпохи, он заставил трепетать умы и сердца целого поколения. Кроме того, в ходе развития нового модерна у драмы появилась возможность вернуться к себе. Рискуя эстетически, она теперь может решительно и отважно проложить себе новую дорогу.

В новый период детская литература развивается вместе с движением за идеологическое раскрепощение. Она возрождается, движется вперед, интегрируется и диверсифицируется. Она пытается найти свой особый путь. С одной стороны, книги для детей зависят от изменений в литературе в целом, с другой – эти перемены влияют на характер и структуру детской литературы. Ей всегда было нелегко сохранять свою простоту, или, иными словами, «детскость».

В 1950-е годы был период, когда детской литературе уделяли внимание. Однако по мере того, как политика просвещения стала серьезно вмешиваться в создание детских произведений, их политико-просветительское значение довели до крайности. В 1970-е годы детскую литературу издают совсем вяло, а те немногие книги для детей, что все же появляются, изобилуют политическими поучениями.

В начале нового периода детская словесность, перекликаясь с доминирующей литературой [490], пишет о ранах, которые за десять лет «культурной революции» оставили в душах и умах подростков и молодежи. Как и авторы доминирующей литературы, детские писатели рассказывают истории подростков и детей, это призыв к человечности, возвращению человеческого достоинства. В это время выходит, например, сборник лучших сочинений новых детских авторов «Белая шея» [491], сборник «Премии учителей начальной школы в области детской литературы» под названием «Мышь смотрит шахматы» и «Сборник лучших детских произведений за двадцать лет» [492], охватывающий период с 1963 по 1983 год. От исторических тем детская литература обращается к себе, к самосозиданию, сосредотачивается на воспитании умов, взращивании в детях нравственности. Сочинения этого периода искренни, полны душевности, в них рассказывается, как сердечность, любовь, живущие в душе детей, утешают и поддерживают ребенка во время взросления. Это «Черныш и Белыш» Ван Аньи, «Золотая рыбка» Чжэнь Юаньцзе, «Я и Черныш», «Воробьиха-мама и ее детеныш» Цю Сюня, «Лулу» Цзун Пу, «Теплое сердце» Ли Сяожэня, «Светло-зеленая травка» Чэн Вэй, «Лодочка, лодочка» Хуан Бэйцзя, «Учитель, мы ждем вас» Ху Иньцяна и другие [493]. Впрочем, детская литература нового периода все же тяготеет к перевоспитанию: авторы по-прежнему затрагивают общественные вопросы. В таких произведениях, как «Завтра мне вставать еще раньше» Сюй Хуайчжуна, «Папы нет рядом» Янь Чао и «Ароматные-ароматные цветы сливы» Дун Хунъю, тонко показаны проблемы мира взрослых, преломленные в жизни детей. Кроме того, в обществе пересматривали подходы к образованию, что также привлекало внимание детских писателей: в «Поклонении змее» Дин Аху и «Дайте мне мой штихель» Лю Цзяньбина видно, сколь глубоки и искренни мысли авторов [494].

В 1980-е годы детская литература переходит от предварительной полемики к более основательным исследованиям. Предпосылкой к полному пересмотру теории детской литературы в новый период становятся воззрения на природу и функции этого вида словесности. Еще в начале 1960-х подчеркивается, что «детская литература – это литература для воспитания детей», и этот тезис вновь всплывает в начале 1980-х. Его суть заключается в том, что нужно воспитывать детей и подростков в духе социализма. Эти теоретические дискуссии впервые были отражены в работе Лу Бина «Литература для воспитания детей» [495]. А Хэ Цзя в своей статье «Твердо придерживаться реализма в детской литературе» [496]делает упор на реалистическую традицию. Однако вторую точку зрения неоднократно критиковали. В этот период детские писатели склоняются к тому, что воспитание – всего лишь базовая функция литературы для детей, и ее познавательная, эстетическая и развлекательная функции столь же важны. Кроме того, выходят и такие важные статьи, как «Наставлять, вдохновлять, обучать, увлекать – пробные замечания о назначении детской литературы» [497]Лю Хоумина, «Детская литература и образование» [498]Ван Жована, «Необходимо продолжать изучать взаимосвязь между детской литературой и образованием» [499]Чэнь Цзыцзюня и др [500]. Отталкиваясь от этих дискуссий, некоторые теоретики сформулировали положение о том, что «детская литература – прежде всего литература». Детской словесности вернули эстетизм, а сама она уже конкретнее разделилась на литературу для малышей, детскую и подростковую [501]. Конечно же, это положительно отразилось на качестве детской словесности начала нового периода. Литературность может навредить эффекту «детскости», которую пытаются донести до читателей приемы словесности [502]. На протяжении 1980-х годов, говоря об акценте на литературность, писатели тактично выражали мысль о том, что литература должна отойти от политики. Между тем, в мире доминирующей литературы шли непрекращающиеся споры об отношениях между словесностью и политикой. С середины 1980-х складываются воззрения о «повороте внутрь себя», о возвращении к самой литературе. Детская словесность откликается на эти призывы, что, несомненно, знаменует ее прогресс.