Чэнь Сяомин - Тенденции новейшей китайской литературы

В романе все с той же поэтической абсурдностью рассказывается о провале, постигшем чистого идеалиста. Главный герой, Чуньюй, посвящает себя искусству, ставит его превыше всего. Он чересчур самоуверен, эгоцентричен и мерит все по себе. У него искусство слилось с жизнью и доведено до крайности, абсолюта. Чуньюй с самого детства бунтовал против своего окружения, да и дружба, которая завязалась у него с Ци Мином еще в юности, всегда была смесью глубокой, искренней братской любви и убогой завистливой ненависти. Для Чуньюя не существует ничего конкретного и истинного: его мир соткан из метафизических идей. Этого человека никогда не устраивал мир вокруг: он всегда жаждал перемен, утопии. Чжан Вэй создал образ современного китайского интеллигента, изобразил некий абсолют духовной жизни. И то, и другое – поистине редкость для новейшей китайской прозы. Конечно, фигура Чуньюя – вовсе не собирательный образ страдающих интеллигентов новейшего Китая, однако в этой фигуре – как в некоем персонализованном воплощении – раскрывается иной духовный мир интеллигенции.

Абсурд вкупе со свободной перетасовкой пространства и времени создает в романе ощущение непостижимой прозрачности. Благодаря тому, что пространство открывается и искривляется, кажется, будто повествование уносится в древность. Отказавшись от исторического нарратива, продиктованного объективным опытом, Чжан Вэй переключается на субъективизм и тем самым обогащает свою прозу иными разнообразными элементами. Из потока слов, иронии, лирики и абсурда он выстраивает новый поэтизированный роман. Не страшась препятствий, он творит собственный художественный стиль. И книга «Можно ли не вспоминать о мальве?» как раз заслуживает считаться сложившейся поэтизированной прозой. Разумеется, когда какому-либо писателю удается отточить свой стиль до совершенства, некоторое время ему сложно удивить публику чем-нибудь еще. А если основные достижения автора заключаются в стилистике, то очевидна его художественная ограниченность. Впоследствии у Чжан Вэя выходят романы «Низость и романтика», «Песнь ежа». Но в художественном плане ни один из них не превзошел роман «Можно ли не вспоминать о мальве?».

Хань Шаогун – представитель литературного течения «поиска корней» и, безусловно, значимый писатель деревенской литературы. Китайская деревенская словесность сумела высвободиться из-под гнета «сельских сюжетов» во многом благодаря тому, что «литература поиска корней» отошла от идеологии тех времен и взглянула на жизнь селян и их ценности более широко. Переселившись на Хайнань в 1990-е, Хань Шаогун какое-то время не писал. Его роман «Словарь Мацяо», вышедший в 1996 году, вызвал споры [553]. Хань Шаогун сделал свое произведение «словарем», чтобы свести нарратив в романе к минимуму и как можно проще и объективнее поведать читателю о правдивой и незамысловатой деревенской жизни. Писатель хотел уйти за толщу слов, вернуть слова в исконное состояние, непосредственно соприкасающееся с существованием деревенским.

Очевидно, что «словарная» форма сформулировала для деревенского нарратива три новых задачи, идеи. Первая – фрагментировать сельскую жизнь. Несомненно, прежде в китайской литературе никто не дробил эту жизнь на более мелкие эпизоды, чем Хань Шаогун в своем «словарном» повествовании. У Хань Шаогуна все деревенское бытие состоит из обрывков воспоминаний, даже отдельных фраз, слов. И в каждом слове – намек на какую-то историю; во всех этих историях, изложенных с виду спонтанно, всегда есть что-то удивительное. Вторая задача – сосредотачиваться на простоте и искренности деревенской жизни. Хань Шаогун уже не желает рассказывать о жизни в деревне длинно, вкладывать в этот рассказ некий изощренный, тщательно проработанный замысел. А может, ему просто кажется, что правдивы лишь эти обрывочные воспоминания. Однако это простое существование видится чередой легенд, оно совершенно необычайно. Его нельзя отнести к рациональной истории. Третья задача – описывать слова. Возводя из слов целый мир, раскрывая в них определенный образ жизни, Хань Шаогун стремится ужать нарратив до минимума. В этом смысле писатель проводит своеобразный языковой эксперимент, направленный против литературного языка, и выступает против формалистского языкового экспериментаторства, предпринятого в конце 1980-х годов авангардистами. «Словарь Мацяо» – полное тождество языка и жизни, жизнь материализуется в языке, в его прозрачности и самой лаконичной простоте. Хань Шаогун легко и непринужденно изменил деревенский нарратив.

После 1990-х, погрузившись в идеологическую атмосферу новых левых, Хань Шаогун пишет немало прозаических произведений и эссеистики. К примеру, по повести «Доклад правительству» заметно, что автора заботит жизнь народных низов, что он критикует злоупотребление властью. Хань Шаогун чувствует себя ответственным за судьбу общества, и это заслуживает уважения, однако в литературном плане «Доклад правительству» не так силен. В 2006 году у писателя выходит «Намек». Эта книга во многом похожа на «Словарь Мацяо», отчетливо видна ее «словарность».

Некоторые издатели и СМИ называют «Намек» романом, но сам Хань Шаогун с этим не согласен и осторожно именует свое творение эссеистикой, очерками, заметками или просто книгой. Как сборник эссе или заметок «Намек», несомненно, талантлив и впечатляет. Очевидно, что в своих произведениях Хань Шаогун надеется выразить свои самые искренние чувства и переживания. Автор не желает безыдейно держаться за определенный стиль. Заметно даже, что Хань Шаогун умышленно ломает стилистические рамки, пишет более легко и раскрепощенно, чтобы донести до читателя идею о свободе творчества.

Творчество Гао Синцзяня сильно изменилось в 1990-е годы. Он прославился благодаря произведениям, относящимся к «драме поиска». В 2000 году он получил Нобелевскую премию по литературе. В числе сочинений, за которые Гао Синцзянь удостоился этой награды, был роман «Чудотворные горы». В этой книге писатель стремится вернуться в глубины китайской культуры – очевиден дух «литературы поиска корней». Замысел «Чудотворных гор» созрел у автора в 1982 году, закончил он роман в 1989, но книга вышла лишь в 1994 в тайваньском издательстве «Линцзин вэньсэю чубаньшэ». За это время роман вобрал в себя многие искания, характерные для китайской литературы 1980-х годов. В коммюнике Нобелевского комитета говорилось: «Монументальный роман “Чудотворные горы” – редкий, ни с чем не сравнимый литературный шедевр. Это произведение основано на впечатлениях, которые автор получил, странствуя по отдаленным районам юга и юго-запада Китая. В тех краях по сей день живо колдовство, там жители до сих пор принимают за быль народные песни и легенды про героев-повстанцев, там и теперь встречаются люди, несущие в себе древнюю даосскую мудрость. Роман сплетается из множества историй, есть несколько основных персонажей, оттеняющих друг друга, и все эти персонажи в действительности есть разные стороны одного “я”. Ловко оперируя личными местоимениями, писатель быстро изменяет точку зрения и тем самым бросает читателя в гущу сомнений и подозрений. Этот прием Гао Синцзянь берет из своих пьес, в которых зачастую требует, чтобы актеры, входя в роль, могли вместе с тем и описать своего персонажа извне. “Я”, “ты”, “он” или “она” – все это уровни сложного и изменчивого внутреннего мира человека».