Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста [litres]

Рис. 8.17

Легко понять, что эти два мира недоступны один для другого (см. раздел 8.8.1), потому что их структуры не изоморфны. Дело не в том, что в одной мироструктуре больше индивидов, чем в другой, а в том, что индивиды в разных мироструктурах идентифицируются различными S-необходимыми отношениями.

Можно было бы усложнить наши матрицы мироструктур, введя в них отношения между Эдипом-сыном и Лаем-отцом (а в мире верований Эдипа и тут было бы больше индивидов и большее число отношений), а также отношения между Эдипом-сыном и Иокастой-матерью, с одной стороны, и с другой – между Эдипом-мужем и Иокастой-женой (опять-таки с соответствующими расхождениями между представлениями Эдипа и миром фабулы). Все было бы (как это и есть на самом деле у Софокла) гораздо более драматично. Но для наших целей достаточно приведенной уменьшенной модели.

Финал фабулы выявляет мироструктуру, абсолютно не подобную (assolutamente disomogenea) той, которая существовала в представлении Эдипа. Эдип не может преобразовать свой мир так, чтобы превратить его в мир фабулы. Эдип верил, что р, а потом узнал, что q ; а в «реальном» мире р и q – несовместимы (т. е. р = ~ q ).

Эдип должен «отбросить» мир своих представлений. Взамен ему приходится принять мир гораздо менее приятный. Прежний мир его представлений был для Эдипа залогом душевного и умственного здоровья. Теперь у него достаточно причин, чтобы сойти с ума. Или ослепить себя.

По сути дела, изложенная история о двух несовместимых мирах – это история о «предвосхищенной слепоте». Как можно быть таким слепым, чтобы не осознать, в какой мере мир представлений расходится с миром реальным? Безумие и отчаяние Эдипа были усилены еще и тем, что, хотя на уровне фабулы W NC и W N – взаимно недоступны, на уровне структур дискурса Эдип получал много явных подсказок – и мог бы сконструировать доксастический мир, мир мнений, более доступный для финального мира фабулы.

Если бы Эдип внял вышеназванным подсказкам, миры W NC и W N были бы взаимно доступны. Так искусный детектив конструирует доксастические миры, которые должны совпадать или с миром фабулы, или с миром намерений преступника. Но «Царь Эдип» – это именно история о неудачном расследовании (una indagine fallita).

Итак, подытожим сказанное в данном разделе (8.8.2): если в плане S-необходимых отношений мир W NCSm изоморфен подтверждающим его состояниям фабулы W NSn (где n > m или n < m), тo W NCSm принимается фабулой и эти два мира – взаимно доступны, если же названный изоморфизм не имеет места, доксастический мир персонажа не принимается фабулой и два мира оказываются взаимно недоступными – со всеми последствиями в плане психологии и эстетического эффекта данного повествования.

Возможные миры, создаваемые ожиданиями и предвидениями читателя, похоже, подчиняются тем же законам, что и доксастические миры персонажей:

a) мир ожиданий читателя может также [как и в случае с миром W NC ] сравниваться с каждым состоянием фабулы, с той лишь разницей, что в данном случае подтверждение или опровержение наступает всегда и только после предвидения (персонаж может и не знать того, что фабула уже сообщила; но М-Читатель не знает только того, что фабула еще не успела сказать и имеет сказать в дальнейшем) [527];

b) по ходу сюжета читатель также может делать множество предвидений относительно мелких перипетий событий, и когда возможный мир его ожиданий не подтверждается ходом событий, модальности доступности между этим доксастическим миром читателя и миром текстовым – те же самые, что и в случае с возможными мирами персонажей (см. раздел 8.8.2);

c) если же возможные миры читателя касаются S-необходимых свойств, его мир доступен миру фабулы (и наоборот) только в том случае, если между этими двумя мирами существует изоморфизм (т. е. если читатель вообразил именно те S-необходимые свойства, которые действительно есть в фабуле); в противном случае читатель должен «отбросить» свои предвидения (свой воображаемый возможный мир) и принять то состояние дел, которое утверждается фабулой в качестве мира W N .

Достаточно представить себе читателя, который вместе с Эдипом делает ложные предвидения относительно возможного хода событий, чтобы увидеть, что ситуация читателя не отличается от ситуации Эдипа.

Могут возразить, что (см. раздел 8.1.2) все предвидения читателя не только предусмотрены, но и спровоцированы самим текстом и поэтому текст, очевидно, принимает их в расчет.

На это можно ответить, что следует различать:

a) текст, как семантико-прагматический процесс, который принимает в расчет возможное сотрудничество со стороны читателя;

b) сюжет как стратегию семантических приемов, рассчитанных на то, чтобы вызвать читателя на сотрудничество;

c) фабулу или возможный мир со всеми своими состояниями и своей структурой S-необходимых свойств.

Текст как многоуровневая структура «знает», что читатель будет вести себя определенным образом; текст «знает», что читатель сделает ложные предвидения относительно S-необходимых свойств (и помогает ему делать эти ошибки) – предвидения, которые фабула отвергнет. Но текст – это не возможный мир (как и сюжет – это не возможный мир). Это всего лишь часть того реального мира, в котором живет читатель; в лучшем случае текст есть механизм, производящий возможные миры (мир фабулы, миры персонажей в фабуле, миры читателей фабулы).

Конечно, мы можем сказать, что, создавая текст, автор строит и гипотезы, делает предвидения относительно поведения своего М-Читателя, и содержание этих гипотез – тоже некий возможный мир, мир предвидений и надежд автора. Но это уже сфера авторских намерений, авторской психологии. Намерения автора можно экстраполировать из текста (что я и делаю в случае Драмы ), но они принадлежат действительному миру и тому действительному речевому акту, которым является текст.

О тексте можно сказать то же, что и о каком-нибудь выражении, рассчитанном на перлокутивный эффект. Так, можно утверждать, что фраза / сегодня идет дождь / – это речевой акт с определенным перлокутивным эффектом: говорящий высказывает его как приказ (маскируя под простое утверждение) и уверен, что слушающий произведет определенное действие (не выйдет из дома). Мы вправе строить догадки о возможном мире желаний того, кто произнес данную фразу. Но фраза сама по себе не создает никакого возможного мира, и два уровня анализа следует отделять один от другого.