Алексей Виноградов - Авеста Висперад. Перевод А.Г. Виноградова

Как известно, я попытался сделать настоящий перевод после более чем десяти лет кропотливой работы и после полного перевода переводов на пехлеви и санскрит, а также издание зендских, пехлевийских, санскритских и персидских текстов «Гат».

По всему предмету в его связи с гностической и современной философией любые специальные работы включали гораздо более длительный период времени, чем упомянутый.

Уместно добавить, что для того, чтобы суждения были свободными от предубеждений и открытыми для честного убеждения от влияния «Ригведы», я в течение ряда лет следовал практике переписывать «Гимны Веды» на английский язык дословно, уже так трактуя большую часть из них; некоторые из них представлены в сокращенном изложении, другие излишне полны.

С другой стороны, я также перевел большую часть «Гат» на ведический санскрит.

(Это, однако, практически всеобщий обычай, поскольку все слова сравниваются с ведическими, поскольку существуют аналогии между «Гатами» и «Ведами»), с одной стороны, или в слишком решительной тенденции читать гатское как ведическое, с другой, они могут быть уверены, что я ошибся не из интереса или предубеждения. Глупо ожидать, что мои результаты понравятся обеим сторонам, ведь совершенство в передаче «Гат» (как и некоторых других древних произведений) всегда недостижимо, и его не следует искать; более того, если бы оно было достигнуто, оно не было бы признано; ибо ни один писатель, кем бы он ни был, не может произвести перевод «Гат», не встретив нападок невежества. Какими бы несовершенными ни казались мои результаты, следует надеяться, что они немного поспособствуют установлению среди ученых соглашения относительно того, что означают писания «Гаты» и «Зенда»; между тем можно с уверенностью ожидать, что они удовлетворят требованиям науки теологии. Какой бы ни была истина в последней инстанции в вопросах мельчайших подробностей, «Ясна», как и остальная часть «Авесты», ясна в отношении своего вероучения. Мой список обязательств очень длинный, на самом деле такой длинный, что я боюсь, что не могу сказать ничего хорошего, назначая советников, поскольку я взял за правило консультироваться со всеми доступными людьми, а также с книгами. Сделав одно исключение, я оставлю за собой удовольствие напомнить о них на будущее.

Здесь достаточно сказать, что хотя я и следую новому направлению в трактовке азиатских комментариев, тем не менее, самые выдающиеся авторы противоположных школ любезно одаривали меня своими советами. Пользуясь упомянутым исключением, я позволю себе выразить свою признательность, особенно здесь, д-ру Э. У. Весту, нашему первому специалисту по пехлеви, за то, что он предоставил в мое распоряжение различные прочтения пехлевийского текста «Ясны», из которых мы до сих пор обладали только одним, содержащемся в древнейшей письменности зенда, в Кодексе под номером пять, в Копенгагенской библиотеке. Упомянутые вариации были переписаны доктором Уэстом из почтенного манускрипта, наследственной собственности Дастура доктора Гамаспги Минокихарги Асана из Бомбея, и написаны всего на девятнадцать (или двадцать два) дня позже, чем пятый номер в Копенгагенской библиотеке. Благодаря этой щедрой помощи я смог напечатать в другом месте первый текст «Пехлеви Гат», отредактированный со сравнением с манускриптами, а также впервые полностью переведенный на европейский язык. Для этого д-р Уэст во время продолжительной переписки снабдил меня информацией о пехлеви, которую невозможно получить где-либо еще, вместе с исправлениями. Есть еще один выдающийся друг, чье жертвование временем и трудом ради меня было исключительным, но я отложу упоминание ученых Зенда. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы выразить признательность профессору доктору фон Хальму из Государственной библиотеки в Мюнхене за предоставление мне бесплатного использования Кодекса 12b из собрания Хауга как в Штутгарте, так и в Ганновере; также профессору доктору Вильманнсу из Геттингена; д-ру Форстеманну из Лейпцига; и г-ну Рату Бодеманну из Ганновера за предоставление во временное пользование большого количества ценных произведений из их соответствующих публичных библиотек, часто и с большой щедростью возобновляемых.

Л. Х. Миллс (L. H. Mills) Ганновер. Февраль 1886 г.

Это часть «Авесты», включает литургический материал. Большой интерес представляют некоторые из древнейших формулировок дуализма, которые позже стали основной концепцией других ближневосточных религий. Более того, тексты в этой части «Авесты» не так уж далеки от индуизма ведической эпохи и как таковые представляют собой связующее звено между более поздними великими восточными и западными религиями.

Многие читатели, для которых «Авеста» представляет лишь побочный интерес, могут не понять, почему требуются какие-либо вводные замечания к ее частям… Но «Гаты» имеют такую природу и так сильно отличаются от других частей «Авесты», что некоторые слова для отдельного обсуждения кажутся совершенно необходимыми.

«Авеста», хотя и ясно изложена в том, что касается требований сравнительного богословия, тем не менее, представляет настолько большие трудности в мельчайших подробностях, что до сих пор ни один из двух независимых ученых не может полностью прийти к единому мнению относительно их решения, и могут расходиться во мнениях, иногда по вопросам нетривиальной важности. Предварительные исследования, необходимые для формирования окончательных мнений, столь разнообразны и таковы по своему характеру, что они включают в себя изучение материи, еще совершенно не обработанной с какой-либо научной точностью ни в Индии, ни в Европе, что ни один человек не может претендовать на то, что удовлетворил себя этими исследованиями. Таким образом, ученые вынуждены исходить из того, что они преимущественно иранисты или преимущественно ведисты, и поэтому с самого начала были уверены, что они должны в известной степени отличаться друг от друга, а в известной степени также и от истины. Кроме того, как можно было бы понять без всяких утверждений, с полным знанием того факта, что я был склонен придавать особое значение сравнению с «Ведой» и что я изменил свидетельство традиции несколько больше, чем он, профессор Дарместетер убедил меня принять это задание. Но хотя я вынужден кое-что сказать в качестве подготовительного трактата, чувство закономерности побуждает меня быть как можно более кратким, и поэтому я должен просить снисхождения у читателя, если мой способ выражения мне покажется слишком грубым или резким. Что касается подробностей «Гат», то в кратком изложении и примечаниях было сказано достаточно. Из этих изображений, обязательно несколько разрозненных, следует, что они состоят из семнадцати разделов поэтического материала, равных примерно двадцати пяти-тридцати гимнам «Ригведы», составленным в древнеарийских размерах, приписывающим высшую (благотворную) силу Божеству Ахура Мазда, которому все же противостоит злое Божество по имени Ака Манах, или Ангра Майнью. Во всех отношениях, за исключением того, что Он не является Создателем злого Божества и не обладает силой уничтожить его или его царство, Ахура Мазда является одним из самых чистых представлений, которые когда-либо были созданы. Он имеет шесть персонифицированных атрибутов (так можно сказать), позже, не в «Гатах», описанных как Архангелы, тогда как в «Гатах» они являются одновременно абстрактными атрибутами Бога или верных приверженцев Бога на земле, и в то же время, когда о них думают как о личностях, все попытки отделить случаи, в которых о них говорят как о простых наклонностях божественного или святого разума, от тех, в которых о них говорят как о личных существах, оказались напрасными. Таким образом, мы имеем глубокую схему, возможно, не придуманную сознательно, но являющуюся результатом векового развития; и эта система есть единство Бога в Его верных творениях. Это не так называемый политеизм, поскольку Ахура образует со своими Бессмертными Гептаду, напоминающую одну из Сабеллианской Троицы. Это не пантеизм, ибо он особенно окружен владениями злого Божества. Его можно было бы назвать, если мы расширим указания, агиотеизмом, изображением Бога в святом творении. За пределами Гептады находится «Сраоша», олицетворение Повиновения (и, возможно, Вайю, как однажды упоминалось); и, как эмблема благочестивых, является душа коровы, а Огонь – поэтически персонифицированным символом божественной чистоты и силы. В противоположность доброму Богу мы имеем Злой Разум, или Злой (?) Дух, еще не наделенный в полной мере персонифицированными атрибутами, чтобы соответствовать Благим Бессмертным. Однако у него есть слуга «Аешма», олицетворение вторжения и грабежа, главного бича зороастрийцев; и злой ангел, «Друг», олицетворял обман, в то время как «Даевы» (дэвы) их более южных соседей (некоторые из племен которых остались в качестве рабских каст среди заратуштрийцев) составляют, возможно, общих представителей Ака Манаха, Аешмы, Друга и т. д. Два первоначальных духа соединяются в сотворении Добра и Зла в существовании как в действительности в настоящем, так и в принципах, которые имеют свое следствие в будущем в наградах и наказаниях.