Коллектив авторов - Лицом вниз. Антология греческой прозы XIX века

– Да когда ты уже заткнешься? – проворчала она.

У Франкоянну в самом деле ум стал мешаться. Она совершенно потеряла рассудок. Этого следовало ожидать, ведь она была так взбудоражена своими размышлениями. Склонившись над колыбелькой, она засунула в рот малышки два длинных огрубелых пальца, чтобы «заткнуть» ее.

Она знала, что маленьких детей сложно «заткнуть». Но старуха словно обезумела. Она плохо осознавала, что делает, да и боялась признаться самой себе, что собирается сделать.

Она долго не вынимала пальцев изо рта девочки. Затем, когда у той остановилось дыхание, пальцы старухи скользнули по шее ребенка, и она сжала ее на несколько секунд.

На этом все закончилось.

В тот момент Франгоянну и не вспомнила сон Амерсы, который та, придя около часа назад перед третьим криком петуха, пересказала своей матери!

Ее ум мешался!

Вернувшись домой, Амерса улеглась подле младшей сестры, но не могла сомкнуть глаз, вспоминая своего брата, несчастного злодея. С тех пор как Мурос сбежал, она его больше не видела. Жандармы разыскивали его, но никак не могли найти.

Тогда после допроса, во время которого Амерса ничего не рассказала сыщикам, ее мать, вернувшись домой, нашла свою дочь закутанной в одеяло. Голова Амерсы поникла, она была очень бледна. Казалось, девочка вот-вот лишится сознания от потери крови.

Когда один из жандармов, тот самый, которого Мурос уронил на бегу, спросил старуху, где ее сыночек, Франгоянну ничего не ответила. Второй же, казавшийся более человечным, сказал ей спокойным тоном:

– Глянь-ка, тетя, что там с твоей дочкой. Она говорит, что ей дурно.

– Знамо дело! Тут любому худо станет, – с готовностью ответила Франгоянну. – Ее напугали выкрутасы моего умника-сына… Парни, прошу вас, когда вы его поймаете, не мучьте его сильно…

– Ты его видела? Знаешь, куда он побежал?

– Я видела его издалеча! Он побежал через Луга, а дальше к Току.

Франгоянну солгала дважды. Она не видела Муроса, но была уверена, что он побежит не к Току, а в противоположную сторону, к Камням на восток, туда, где он с детских лет охотился на сов.

Двое мужчин поторопились уйти. Один из них, выйдя из дома, в последний раз недоверчиво заглянул в полуоткрытую дверь.

Хадула заперла дверь. И тут же открыла окно.

– Маменька, он ударил меня ножом! – простонала Амерса, приходя в себя от ворвавшейся в открытое окно струи ветра.

Она распахнула одеяло, и показалась залитая кровью фуфайка, которую девушка носила поверх сорочки.

– Боже ты мой! – заохала ее мать. – Убийца! Чтоб Бог покарал его, чтоб земля его не носила! – Хадула, увидев кровь, начала проклинать сына.

Затем она ощупала дочь, пытаясь остановить кровь и перевязать рану. Когда она сняла с дочери фуфайку и стянула рукав сорочки, показалось правое плечо Амерсы, худое и бледное, но при этом мускулистое и крепкое.

Хотя рана была не очень глубокой, кровь текла обильно. Ха-дула попыталась остановить ее всеми известными ей способами, в том числе с помощью камня-кровавика, и затем перевязала рану. Вскоре кровь остановилась.

Амерса немного ослабла, но она была сильной, храброй и ничего не боялась. И действительно, через несколько дней благодаря заботе матери рана зажила.

Франгоянну никогда бы не позвала врача. Она не хотела, чтобы вся округа узнала о том, что ее сын порезал сестру ножом. И всем соседкам, спрашивающим «из добрых побуждений», она, то изображая гнев, то натянуто смеясь, лгала и говорила, что Мурос не трогал сестру. Больше всего ей хотелось узнать, удалось ли ее сыну ускользнуть от жандармов, а там – пусть идет на все четыре стороны.

Через несколько дней она и вправду узнала, что ночью ее сын тайно поступил матросом на судно и покинул остров. Помощник начальника порта был человеком сговорчивым, доброжелательным и, не раздумывая, принял его на работу. Муросу тогда было почти двадцать, а Амерсе только исполнилось семнадцать.

Много месяцев спустя семья получила новости о беглеце. Через год с лишним прошел слух, что Мурос во время плавания убил кого-то на своем корабле. Его сестры, услышав об этом, говорили, что ничего не знают и всей душой надеются на его невиновность. Но их мать нутром чуяла, что слухи правдивы.

Через несколько дней она получила письмо с почтовым штампом Халкиды. Мурос писал из каземата этого города. Сначала он во всех красках описал ей свои мучения и страдания в казематах венецианской крепости. Затем, сокрушаясь всем сердцем, сознался (не напрямую, но как бы между строк), что, возможно, он в самом деле убил человека, старика Портаитиса, боцмана корабля, но он не очень понимал, что делает, и не желал этого (и в самом деле, он не хотел его убивать). Тот вынудил его, он сам ни в чем не виноват, убийство произошло в пылу ссоры. Муроса охватила ярость. К тому же, как выяснилось, нож принадлежал жертве. Возможно, он достал его (хотя и не помнил как) из-за пояса боцмана. Сам он считал, что выхватил нож из его рук.

Затем Мурос вновь стал рассказывать о своих мучениях, которые он претерпевает в тюрьме последние два месяца. Он воззвал к материнской любви и стал заклинать старуху пойти и непременно найти Портаитену, вдову Портаитиса, и его дочь Хариклию и умолять их со слезами на глазах, совершить чудо – уговорить их, чтобы те потребовали оправдания убийцы!

«Мама, пойди да сядь на корабль, доплыви до Платаны 37 37 Платана (греч. Πλατάνα) – деревня на острове Эвбея. и упроси Портаитену и Хариклию, чтобы они замолвили за меня словечко и меня признали невиновным, а я стану им семьей, возьму Хариклию в жены без всякого приданого, и мы будем жить долго и счастливо… Они увидят, как я буду любить Хариклию и уважать свою тещу, буду трудиться словно проклятый, чтобы их обеспечить, потому что я способный и умею зарабатывать…» В конце письма убийца, рассказав в третий раз о своих мучениях, пообещал, что если он выйдет из тюрьмы, то привезет им много хороших вещей и украшений, чтобы обеспечить приданым обеих сестер, а также куклы и игрушки для детей его старшей сестры, Дельхаро.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что Франгоянну ни минуты не колебалась. Она выручила немного денег, заложив серебро, села на корабль и, приплыв на противоположный остров, в деревню Платана, разыскала там вдову Портаитиса. Однако поистине удивительно то, что ей удалось осуществить намеченное. Используя все свое страстное красноречие, свою женскую многоречивость, наврав с три короба – ей шел пятьдесят шестой год, но она была в самом расцвете и полна сил – Янну сумела убедить старуху, вдову убитого (стоит отметить, что, помимо всего прочего, мать с дочерью приютили мать убийцы), повторюсь, она сумела убедить ее взять на себя дорожные расходы и вместе поехать в Халкиду и молить прокурора, суд и присяжных освободить от вины или даже оправдать подсудимого. Что касается дочери, Хариклии, то она заявила, что не жаждет мести, так как это не вернет ее отца, но и женой убийце не станет, уж лучше навсегда останется в девках.