Борис Кондратьев - Большой эсперанто-русский словарь

Только что затронутая проблема непоследовательности быстро перерастает в проблему субъективности. И хотя мы старались отразить самые разные тенденции и источники, мы вынуждены признать, что наш словарь весьма и весьма субъективен. Но возможен ли вообще абсолютно объективный словарь? Смеем предположить, что нет. Субъективен PV, субъективны PIV и NPIV, субъективны словари Е. А. Бокарёва, Вюстера, Варингьена и все, все остальные. Да что говорить, субъективно даже Fundamento. Но подобная картина вырисовывается и при взгляде на все словари национальных языков. Например, часть толковых словарей русского языка трактует слово «бор» как любой хвойный лес, а часть — только как сосновый. Так что при желании можно упрекнуть в субъективности и Даля, и Ожегова, и Ушакова.

Лексикография не единственная область знания, в которой возникает проблема субъективности и предвзятости. Ещё более актуальна эта проблема в историографии. Ведь каждый отдельный историк или писатель имеет свои политические, религиозные, национальные, эстетические и просто личные симпатии и антипатии, свой собственный взгляд на события. И, как следствие этого, любой отдельно взятый исторический труд субъективен, каким бы детальным и внешне непредвзятым он ни был. Причём необъективность имеет место на всех уровнях: как при описании событий современниками, так и при отборе фактов и при их трактовке специалистами. Но следует ли из этого, что мы вообще не можем объективно оценивать историю? Вовсе нет. Просто для создания объективной картины нам нужно без предубеждения использовать самые разные источники и труды, желательно принадлежащие авторам с противоположными убеждениями. И чем больше количество изученных нами источников, чем различнее отражаемые ими точки зрения, тем объективнее будет наше представление о том или ином событии. Всё вышесказанное в полной мере относится к лексикографическим трудам. Никакой, даже самый детальный словарь не даст исчерпывающего представления о языке, ибо в отдельном словаре при всём желании невозможно привести лексику во всём её объёме, невозможно учесть все варианты словоупотребления, все значения и оттенки. Но несколько разных словарей позволят дать хотя бы более или менее объективную оценку. И, конечно же, нельзя ограничиваться только словарями. Чтобы овладеть языком, надо читать различную литературу, но, прежде всего, общаться на этом языке. Поэтому, во-первых, мы рассматриваем наш труд лишь как ступень на пути к более совершенным словарям и призываем читателей воспринимать его не как истину в последней инстанции, а только как подспорье, как информацию к размышлению, а во-вторых, настоятельно советуем пользоваться также и другими источниками. Тем более, что, как мы уже указывали, наш словарь создан, в основном, на базе первой редакции PIV, в результате чего содержит много разногласий со второй редакцией этого самого солидного эсперантского словаря.

Относительно прилагаемого к словарю описания эсперантской грамматики необходимо сказать следующее. Предпринятая нами попытка такого описания на русском языке неожиданно оказалась очень трудной из-за расхождения в этих языках подходов к целому ряду грамматических вопросов, в частности, некоторых различий в классификации степеней сравнения прилагательных, в трактовке предикативного члена и категории вида глагола, причисления определённых групп слов к разным частям речи (например, эсперантских коррелятивов на -a к прилагательным, а соответствующих им русских слов к местоимениям), а также других несовпадений, подчас вызывавших необходимость громоздких комментариев. Нам приходилось слышать мнения профессиональных филологов о том, что для совершенно неподготовленных людей наш грамматический очерк слишком длинен и тяжеловесен, а для лингвистов примитивен. В этом есть значительная доля истины. Но такой подход обусловлен ориентацией данного раздела на вполне определённую аудиторию, а именно людей с высшим негуманитарным образованием, то есть людей, хорошо знакомых с основами языкознания в рамках средней школы (знающих, что такое падежи, спряжения и части речи, умеющих разобрать предложение по членам, не путающих суффиксы с приставками и не приходящих в ужас от слова «аккузатив»), но в то же время не стремящихся заходить в «лингвистические дебри». А наш многолетний опыт показывает, что именно такой тип эсперантиста является для российского движения очень характерным, если не сказать господствующим. Специальные лингвистические термины мы использовали только при крайней необходимости и снабжали пояснениями. Неодинаковое внимание, уделённое различным грамматическим вопросам, объясняется их неодинаковой сложностью для русскоязычного пользователя словаря. Поэтому те элементы эсперантской грамматики, которые аналогичны или близки к таковым в русском языке и не представляют сложности при изучении, даны в самых общих чертах, а те, которые вызывают немалые затруднения (например, артикль), рассмотрены очень подробно. Что же касается большого объёма грамматического материала, то, как и словарь в целом, он предназначен для лиц, желающих знать язык на уровне хотя бы немного выше среднего и готовых тратить на это время. Любителям лёгкого чтения мы рекомендуем изданные в изобилии малые словари на 2—3 тысячи слов и краткие грамматические очерки на нескольких страницах.

Хотелось бы закончить очерк оптимистической нотой, но... Приходится признать, что составленный нами словарь повторил судьбу эсперанто-русского словаря Е. А. Бокарёва: появился на свет уже устаревшим. Поэтому надеемся, что российские эсперантисты не будут ждать ещё тридцать лет, а сразу же займутся его усовершенствованием. Мы же приступаем к составлению большого русско-эсперантского словаря, материал для которого уже в основном собран.

Мы отдаём себе отчёт в том, что предлагаемый на ваш суд словарь наверняка содержит неточности и ошибки, что целый ряд спорных и непоследовательных решений в отборе лексики, подаче материала, формулировках значений, содержании примечаний и комментариев, а также многие другие моменты сделают его удобной мишенью для критики. Пуристы могут упрекнуть нас в большом количестве неологизмов и неофициальных грамматических элементов; новаторы, возможно, обвинят в излишнем консерватизме. Кто-то сочтёт наш словарь слишком перегруженным и изобилующим ненужным материалом, а кто-то — недостаточно полным. Все эти упрёки имеют определённое основание. Но, как говорили древние римляне, feci quod potui, faciant meliora potentes — я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше.