Елена Капинос - Поэзия Приморских Альп. Рассказы И. А. Бунина 1920-х годов

Рискуя не вернуться обратно из этого волшебного места («Заехать нетрудно, да трудно / Выехать будет…») и предать забвению все, что лежит за его пределами, Иван-царевич все-таки входит в «город прекрасный», а Марья-царевна, обернувшись «белым камнем», ждет его возвращения («ступай, а я здесь останусь / Белым камнем лежать у дороги»). Так и героя «Позднего часа» белым камнем у дороги ждет его возлюбленная: ей обещана встреча «в будущей жизни» (7; 41).

Многослойный подтекст из Жуковского проявляет некоторые новые черты и в географии «Позднего часа», ведь с этими, родными для Бунина, местами пусть и не напрямую, но связана биография Жуковского: его отец, помещик А. И. Бунин, владел имением Мишенское (где и родился Жуковский) в Тульской [278]и землями в Орловской губернии, к которой в XIX в. относился Елец. В «Позднем часе» с удивительной точностью изображен реальный, доныне сохраняющий свой прежний облик город, но одновременно это сказочно-литературное и будто бы заколдованное место, в котором хранится часть души и героя рассказа, и его автора.

Кажется, что для характеристики поэтики важно разглядеть два тематических центра в рассказе «Поздний час»: один сопряжен с городом, другой – с героиней. И героиня, и город – создание мечты рассказчика, картина его памяти и воображения. Эта картина образует отдельный мир, с удвоениями, умножениями пространств и мотивов, со сложной временной и модальной структурой; окутанный смертью и уже погибший в огне мир, куда вписана история России первой половины XX в.

Целая череда текстов или отдельных их фрагментов, связанных между собой одними и теми же мотивами, формулами наподобие поэтических, была подвергнута рассмотрению в данной главе, но кратко сформулировать какой-то единый и магистральный танатологический сюжет, характерный для Бунина, конечно, не удастся. Это слишком обширная тема, компрессирующая в себе большой смысловой масштаб в минимальном словесном объеме, обусловленном краткостью формы бунинских рассказов и высокой мотивной повторяемостью в них. Пожалуй, не трудно будет указать на контрасты: в рассказе «Огнь пожирающий» представлен французский вариант смерти и похорон – «геенна огненная», а в противоположном «Огню…» по интонации и эмоциональному облику «Позднем часе» – элегическое свидание на небесах. В «Аглае» приоткрыта трагическая историософия Бунина, предчувствовавшего накануне революции погружение своей родины в чарующие бездны довременной, языческой расхристанности, уничтожающей красоту, повелевающей ей истлеть, в «Позднем часе» красота возвращается, но это замершая элегическая красота уже испепеленного, исчезнувшего мира, сохранившаяся в призрачном, неустойчивом, но нетленном облике.

«Несрочная весна» (1923) – последний из пяти рассказов, написанных Буниным в Приморских Альпах. Текст имитирует длинный отрывок из письма, которое приводится (или сохранилось) не целиком, а как будто бы с середины, начинаясь следующим образом: «А еще, друг мой, произошло в моей жизни целое событие…» (5; 118). Автор письма, живущий в послереволюционной Москве, посылает своему покинувшему Россию другу зарисовки на русские послереволюционные темы.

Форма письма всегда притягивала Бунина, эпистолярные отрывки часто становились предметом изображения в его рассказах. Первая глава этой книги посвящена «Неизвестному другу» – тексту в форме писем, в других случаях письма не являются основной формой повествования, но нередко целые страницы рассказов и романа Бунина отведены томительному ожиданию вести, которое ничем не завершается («Апрель») или завершается самым неожиданным образом («Генрих», «Жизнь Арсеньева»). Несколько коротких писем от Кати получает герой «Митиной любви», и последнее ее письмо служит поводом для самоубийства.

В рассказе «Антигона» из «Темных аллей» вынужденная покинуть генеральский дом сестра милосердия придумывает письмо от отца, сообщающего, якобы, что «ее брат тяжело ранен в Маньчжурии, что отец, по своему вдовству, совсем один в таком горе» (7; 65). Выдуманное письмо – лишь этикетный повод для отъезда, однако вместе с ним в рассказе возникает исторический фон, на котором юношеское увлечение героя, как и жизнь в усадьбе богатой тетки, казавшаяся ему беспредельно скучной, выглядят совершенно иначе перед лицом наступающих грозных событий, положивших конец всему, что еще существовало в те дни, к которым относится время рассказа. Русско-японская, Первая мировая войны и революция редко попадают в центр изображения у Бунина, но исторический фон присутствует, реализуясь в косвенных упоминаниях, брошенных вскользь фразах и случайных поводах для тех или иных перипетий сюжета.

Через семь лет после «Несрочной весны», в 1930 г., среди бунинских коротких рассказов появится миниатюра «Письмо» – отрывок из письма новобранца, взятого из деревни на фронт во время Первой мировой войны. Как и «Несрочная весна», письмо начинается с середины:

– Еще, пишу вам [279], обо мне не скучайте, в вагонах было тепло даже раздетому. От самого Минска снега совсем не было, места все ржавые, кругом болота, вода. Теперь ожидает меня что-то небывалое. Прощайте, все мои родные и знакомые, наверное, больше не увидимся… (5; 462).

Последняя фраза немудреного послания-жалобы родным от человека, который чувствует, что вот-вот погибнет в бою, завершается клишированной и неожиданно патетичной фразой: «он погиб во славу и честь русского оружия» (5; 462), сказанной автором письма о каком-то Ване, убитом рядом. Фраза звучит по отношению к «я» в отстраненном, третьем лице, но сказана одновременно и о себе – как бы уже из-за предела земной жизни. Похожий оборот встречается в «Несрочной весне»: «„Во славу и честь Державы Российская“» (5; 124).

На первый взгляд, ничего, кроме формы письма и нескольких приблизительно совпадающих фраз, не объединяет эти два текста. Если же поставить их рядом, то они начинают притягиваться друг к другу. «Письмо» – краткий, вершинный текст, резко устремленный к знаменательному финалу – гибели героя, поэтому и вся энергетика повествования определяется неотвратимостью трагической развязки, хотя в тот момент, когда это письмо пишется, ничего событийно значимого не происходит. Но пуля, как кажется, сразит молодого новобранца в тот момент, когда он поставит в письме финальную точку. Отрывочность, оборванность, торопливость письма вторит мимолетности жизни героя. «Несрочная весна», напротив, представляет собой длинный, мерно продвигающийся текст со множеством отступлений, в котором подробно обрисована старинная усадьба, будто бы чудом уцелевшая во время революции и превращенная в музей. Все перипетии рассказа никак не касаются внешней жизни повествователя, обозревая руины старинной усадьбы и претворяя увиденное в эмоциональное описание, он, подобно Ивлеву, напоминает лирического героя стихотворного текста. Он обозревает руины старинной усадьбы и претворяет все увиденное в эмоциональное описание.