Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

Сначала о жанре трагедии. Гёте различал два её типа: античная трагедия, или, как он её называл, «трагедия долженствования», и трагедия Нового времени, образцом которой для Гёте были произведения Шекспира. В античной трагедии боги ставили перед человеком такие задачи, выполнение которых превышало человеческие возможности, и это составляло трагическую основу судьбы героя. Так Оресту выпало убить свою мать, Клитемнестру. Для него это – нечто запредельное, но боги велели, и он, каким бы ужасом это ему ни грозило, исполнил предначертанное. Трагизм в том, что он должен был это сделать.

Что касается трагедии Нового времени, Гёте называл этот тип «трагедией свободного дворянина»: человек здесь сам ставит перед собой задачи, которые непомерны. Это и есть главная проблема Фауста. Фауст задаётся целью, достижение которой превышает его силы. Он стремится к невозможному…

Теперь о «Прологе в театре». Гёте рассматривал театр как явление символического искусства. «По существу театрально ведь то, что одновременно видится нам символом, значительное действие, указывающее на другое, более значительное». Всё, что происходит на сцене, – это игра, видимость, и, в этом смысле – символ, поскольку только представляет жизнь, ею не являясь. Но таково и представление Гёте о самой жизни. Мы ещё вернемся к этой теме, а пока хочу отметить – «Фауст» завершается словами мистического хора:

Всё быстротечное –

Символ, сравненье…

Истинная, совершенная жизнь, считал Гёте, находится по ту сторону реальности, наша привычная «быстротечная» земная действительность – лишь символическое её подобие.

В «Прологе в театре» три действующих лица – это директор, поэт и комический актер. Директор театра утверждает, что ему плевать на качество пьесы – ему нужны сборы. Он говорит поэту, что для него главное – признание публики. Поэт возражает: он творит для вечности. Но есть и третье лицо – это комический актёр, который стоит как бы меж двумя этими персонажами. Он – тоже художник, и потому понимает поэта, ему не безразлично, что играть. Но он – актёр, и его игра существует лишь здесь и сейчас, и если зритель не одобрит его исполнение, если оно не будет иметь успех, то как актёр он не состоится. Поэт, писатель могут оставить свои творения на суд потомков, а игру актёров в те времена не снимали на кинопленку, да и сейчас этого недостаточно. Исполнительское мастерство существует только в настоящем времени, поэтому актёр стремится сочетать вечное с сиюминутным. Ему необходимо, чтобы пьеса была достойной, но важно и чтобы зритель откликнулся на его исполнение, иначе он не состоится как актёр.

Ещё два момента, связанные с «Театральным вступлением». Существует точка зрения, утверждающая, что «Пролог на небе» несерьёзен, поскольку следует за «Театральным вступлением», то есть не Бог там представлен, а некий театральный персонаж, и всё, что там изображено – игра. Но, думаю, это не так. Гёте действительно поставил «Пролог на небе» после «Театрального вступления». Но ведь Бога изобразить нельзя, его можно только вообразить. И хотя это действительно представление о Боге, но это никак не отменяет серьёзности «Пролога на небе».

Теперь следующее. Гёте придавал большое значение тому, что театральное зрелище – это всегда настоящее время. На этом основывается принцип театральной иллюзии. Повествование, к примеру, – это рассказ о прошлом, а в театре зритель сопереживает тому, что разворачивается перед ним на сцене, и должен воспринимать это как нечто, происходящее здесь и сейчас. Кстати, это очень важный момент, касающийся сущности театра – театральная пьеса должна звучать актуально. В театре это просто необходимо…

Но что такое это настоящее время? Конечно, в понятие настоящего можно вкладывать различный смысл. Можно, к примеру, сказать, что настоящее – это только данное, текущее мгновение, потому что то, что было минуту назад – уже прошлое, а то, что наступит – будущее. Но на самом деле то, что мы называем настоящим временем, это нечто иное. Я бы сказал так: прошлое – это то, что было и прошло, будущее – то, что ещё не началось, а настоящее – то, что началось и ещё не завершилось, то, что продолжается до сих пор. Таково наше непосредственное, живое ощущение того, что мы называем настоящим временем. Это было, но Гёте говорит об этом как о настоящем. Это началось, но мы чувствуем, что это ещё не завершилось. И пока это так, мы ощущаем это время как настоящее.

Гёте отображает время легенды о Фаусте: XVI век. Но в то же время он показывает не только XVI столетие, но и современность. Гёте завершает «Фауста» в 1831 году и хочет ввести в произведение события своего собственного исторического настоящего. Поэтому в его произведении присутствуют два временных пласта: это время легенды и современность. Гёте пишет о том, что принадлежит прошлому, берёт свое начало в XVI веке, но не утратило актуальности, своего живого значения и в его эпоху. Можно сказать: то, что изображает Гёте, длится и по сей день.

Мы остановились на двух прологах к «Фаусту» – это «Театральный пролог» и «Пролог на небе». Далее следует сцена, в которой впервые предстает сам гётевский герой. Фауст – учёный, всю жизнь посвятивший наукам, и, вероятно, довольно успешный, но мы застаем его в момент глубочайшего духовного кризиса.

Я богословьем овладел,

Над философией корпел,

Юриспруденцию долбил

И медицину изучил.

Однако я при этом всем

Был и остался дураком.

В магистрах, в докторах хожу

И за нос десять лет вожу,

Учеников, как буквоед,

Толкуя так и сяк предмет.

Но знанья это дать не может

И этот вывод мне сердце гложет.

Хотя я разумнее многих хватов,

Врачей, попов и адвокатов

Их точно всех попутал леший,

Я ж и пред чертом не опешу, -

Но и себе я знаю цену,

Не тешусь мыслию надменной,

Что светоч я людского рода

И вверен мир моему уходу.

Не нажил чести и добра

И не вкусил, чем жизнь остра.

И пес с такой бы жизни взвыл! (353)

(Первая часть. Ночь)

Итак, наука не дала Фаусту знания жизни, не помогла постичь её тайну. Он честно служил науке, но не вкусил «того, чем жизнь остра». И вот Фауст обращается к ночному светилу:

О месяц, ты меня привык,

Встречать среди бумаг и книг

В ночных моих трудах, без сна

В углу у этого окна.

О, если б тут твой бледный лик

В последний раз меня застиг!

О, если бы ты с этих пор

Встречал меня на высях гор,

Где феи с эльфами в тумане

Играют в прятки на поляне!

Там, там росой у входа в грот