Михаэль фон Альбрехт - Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования

По мнению Лемана, Катон подвергал речи более тщательной стилистической отделке, нежели Origines. Это неправдоподобно само по себе, поскольку Катон перерабатывал свои речи, прежде чем включить их в Origines, и именно с этой целью. Следовательно, новая рамка должна была быть более притязательной100.

г. Содержание и форма

К счастью, с рассказом из катоновских Origines мы знакомы в точности. Геллий сохранил его для нас частично в дословной передаче, частично — в достоверном парафразе101. Пизани, например, интерпретирует этот последний, как будто бы он был практически идентичен тексту Катона102. Мы введем небольшие ограничения, но словарь настолько «катоновский», что вряд ли остаются сомнения в стилистической достоверности пересказа. Прежде всего Геллий сохранил последовательность фактов и основную повествовательную линию; структура катонова рассказа предстает в этом изложении со всей четкостью103.

Что касается подробностей, то бросается в глаза обозначение verruca («бородав ка») для земляного возвышения 104 ; Катон вовсе не избегает драстических эффектов, были бы они только точными. С граммати ческой и лексической точки зрения характерно слово strenuissimus (самый энергичный) 1051 , — образование, которое нам уже встречалось в De agricultura. Из чис ла стилистических средств особенно следует подчер кнуть нагромождение синонимов или родственных понятий: fraudi et perniciei obnoxium, подверженную коварству и погибели; de loci importunitate et hostium circumstantia, место неблагоприя тно и враги стоят вокруг; imperes horterisque, просить их и приказать им; fortissimus quisque et promptissimus ad occursandum pugnandumque, самые отважные и боеготовные; gratias laudesque agit, благодарит и осыпает похвалами; in locos tutos atque editos, в безопасные и высоко расположенные места; fortem atque strenuam, смелыми и изрядными; gloriam atque gratiam, благодарность и почести; signis, statuis, elogiis, historiis, картинами, статуями, почет ными надписями, историческими повествованиями 106 . Наряду с о случаями гендиадиойн здесь появляются и «исчерпывающие удвоения » 107 древнелатинского бюрократического и сакрального языка. Они при дают дикции определенную формальность и отстра ненную торжественность. Плеонастическая полнота помогает создать эффект дост оинства изображения и иным способом, как, напр., terra Sicilia , земля Сици лия, архаический характер сохраняет и interibi, dum еа pugna pugnatur, пока бьются в этом бою. В этом слу чае мы имеем дело и с figura etymologica 108 . Родствен ный прием — повторени е глагола в виде причастия: Romani milites circumveniuntur, circumventi repugnant, римские солдаты оказываются в окружении, окружен ные защищаются 109 . Так можно нагляднее показать, как одно событие вырастает из другого. Таким обра зом, употребление приема вызвано внутренней не обходимостью.

Конструкция с герундием in expectando sunt, выжидают, похожая на английскую «progressive form», делает более четким состояние выжидающих110. Не очень часто употребляется, но тем более выразителен гипер- бат: alia nisi haec salutis via nulla est, иного нет никакого пути к спасению; quisnam erit, qui ducat, кто отыщется, готовый вести. В обоих случаях подчеркнутые слова подтянуты к началу и концу предложения и таким образом определяют его структуру. Пристального рассмотрения заслуживает фраза, выстроенная по принципу осевой симметрии: ego hanc tibi et reipublicae animam do, я эту тебе и государству жизнь отдаю. В расстановке слов здесь сказывается тенденция сдвигать местоимения друг к другу, — ее мы можем наблюдать у Катона и в иных случаях111. Затем здесь нужно отметить наглядное вплоть до жеста употребление местоимения hic применительно к собственной персоне — это первобытная черта, придающая изображению особую убедительность112.

Более точного исследования в стилистическом аспекте заслуживает финальная оценка, которую Гел- лий цитирует из Катона дословно. В противоположность Пизани, — он удивительным образом прерывает языковую интерпретацию именно там, где парафраза Геллия переходит в собственные слова Катона, — мы в нашем истолковании уделим достойное внимание этому отрывку.

Подчеркнув отдельные языковые и стилистические черты, насколько их можно рассмотреть у Геллия, мы обратимся к структуре рассказа в целом.

Внутренняя форма этого повествования сколь проста, столь же убедительна. Прежде всего взгляд падает на периферию: карфагеняне овладевают холмами. Таким образом намечаются края сценической площадки. Затем внимание переключается к центру: туда вступают римляне. Поле зрения смещается от холмов к низине. На третьем месте взгляд концентрируется на еще более узком пространстве — трибуне и консуле.

В этом движении от края к центру и от внешнего к внутреннему, сообразном сути дела, сказывается писательский инстинкт Катона. Движение обеих армий завершается состоянием покоя. Положение дел и его крайняя опасность характеризуются атрибутом, который выразительно поставлен в конце: (in lo- сит insinuant) fraudi et perniciei obnoxium, (проникают в местность), подверженную коварству и погибели. С синтаксической точки зрения это полнозвучное завершение — остановка, а с содержательной — предпосылка дальнейшего действия.

Первое лицо, выходящее на передний план в эпизоде113, — римский трибун; он — носитель главного действия: tribunus ad consulem venit, трибун приходит к консулу. Его имя нигде не появляется в нашем тексте114; мы знаем из других свидетельств, что Катон в своем историческом труде никогда не называет римлян по именам — только по должностям. Это очевидный признак: слава одиночки не должна принадлежать ему самому, как и его gens, podyns, — ею владеет respublica в целом. Умолчание имени делает трибуна представителем римской позиции. Вообще отправной точкой действия является решение трибуна явиться к вышестоящему начальнику и сделать ему предложение о способе спасения римлян. Готовность к самопожертвованию — основная черта римской религиозности (ср. обычай devotio, обречения себя на смерть). В речи трибуна, приведенной дословно, перед нами предстают воля и замысел; симптоматичны глагольные формы — футурум, герундив, конъюнктив116. Теперь внимание сосредоточено уже не на обоих участниках разговора, но на мысли, которая содержится в речи; это означает еще один шаг в направлении от внешнего к внутреннему, заданном изначально.

Ответная речь консула сначала воспроизводится косвенно (как то было и с началом речи трибуна)117; только во второй части его слова начинают звучать непосредственно как были сказаны; и не случайно как раз за этим предложением последует героический ответ трибуна.