Михаэль фон Альбрехт - Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования

Во внимании к психологии масс и различных народов также проявляется воля к образованию литературных форм395.

В) ЛИВИЙ

С точки зрения языка и стиля текст Ливия богат и много- сторонен. В словаре и способе выражения неоднократно можно обнаружить как сублимацию, так и приглушение: вместо драстического Нщиат ехзеНаге, высунуть язык, стоит простое Нщиат ехзегеге, показать язык (еще дополнительно ослабленное предварительной извиняющей вставкой)396. Страх юных римлян принять вызов

описательно изображен пристойным, но несколько изысканным способом через praecipuam sortem periculi petere nollent, не желали испытать преимущественный жребий опасности. Не слишком в духе повседневной речи звучит a vexatione tribunicia («от назойливых оскорблений трибуна»). К разновидностям дистанцирования у Ливия относится и номинальное обобщение фактической стороны дела, как, например, exsultatio armorumque agitatio, ликование и потрясание оружием.

Приглушение и дистанцирование, однако, лишь одна сторона ливиева отбора слов; с другой стороны, стремление к живой актуализации часто приближает его к области поэзии: praesultare, плясать впереди, засвидетельствовано в словарях только в нашем месте; о поэтической окраске слов pectus и mortales уже шла речь в нашей главе о Саллюстии397. Эпос напоминает вставка pons in medio erat39S, посередине был мост, а также сравнение галла с нависшей скалой399; с эпической оживленностью сходно и большое количество прямых речей у Ливия (в отрывке из Клавдия они отсутствуют полностью), и стремление к непрерывности рассказа (здесь особенно заслуживает упоминания сопровождающая роль товарищей до и после боя, но прежде всего — сцена вооружения)400. Несколько избыточный способ выражения discrimen ipsum certaminis, самое испытание состязания, с одной стороны, подходит для задач вышеописанного дистанцирования и номинальности, с другой — у него есть и эпические корни, ср., например, Z 346 àvépoio вбе\Хаш.

Следующий элемент возвышенного — архаические стилистические приемы, такие, как удвоение402 (armatum adornatumque), религиозные формулы (made... est о, будь превознесен; iuvantibus dis, с помощью богов) и аллитерация403 (pietate in patrem patriamque), чье использование у Ливия впечатляюще, но не чрезмерно.

Знает Ливий и старую traductio в сочетании предложений (armant — armatum), но он делает ее особенно эффектной тем, что она сочетает предложение не с ближайшим, а через одно. Этот в высшей степени отчетливый способ связи, таким образом, целесообразно используется для перебрасывания мостика через вставку404. Этот прием можно варьировать тем, что вместо простого повтора используется родственное по смыслу слово: porrexit — iacentis, распластал — лежащего. Так Ливий пробуждает впечатление чего-то доброго старого и нового одновременно.

Морально-философские интересы, отчетливо выходящие у Ливия на первый план, сказываются и на словаре: нерациональное поведение галла обозначается при- лагательным/егох и âna^iyo^ivov praesultat, напротив, разумная позиция римлянина — в номинальном отрицании перед теми же словами: non exsultatio... отпет ferociam... distulerat. Языковой материал отражает процесс внутреннего дистанцирования.

К virtus, упомянутой уже у Клавдия, у Ливия добавляется pietas и как идея — римская disciplina и dementia. В пользу ливиева стремления, несмотря ни на какие антрополого-этические истолкования, выразить как можно меньше через отвлеченности и как можно больше — конкретным действием, говорит то, что оба последних слова отсутствуют и что pietas и virtus появляются лишь в прямой речи (в словах диктатора). В то время как у Клавдия virtus резервируется не только для римлян, но и для галла, наряду с vires и adulescentia, как «возможность мужественного поступка», Ливий ограничивает сферу virtus одними римлянами и пытается обосновать ее нравственно — через дисциплину, обуздание темперамента перед боем и умеренность в победе.

Диктатор и боги также играют у Ливия новую роль. У Квадригария они оставались на заднем плане. Он был рассказчиком и лишь от случая к случаю — водном абстрактном предложении — истолкователем. Ливий пытается в своем изображении заставить событие истолковать само себя. Многие из рассмотренных особенностей его словаря в конечном итоге связаны с этим стремлением.

Теперь о расстановке слов. В членении предложения на важные части Ливий заходит дальше, чем Клавдий: tum eximia corporis magnitudine in vacuum pontem Gallus405 processif, тогда с телом огромного размера галл вышел на пустой мост, начальное положение подчеркнутого колона и в его рамках — выразительного прилагательного! И соответственно в конечной позиции: utra gens bello sit melior, какой народ лучше для войны.

Выделению — и благородству выражения — служит и обращение нормального порядка слов при описании оружия: pedestre scutum, пехотный щит; Hispano... gladio, испанским... мечом406.

Замкнутые формы возникают, если главная мысль окружает обоснование в аблативе: пес qui potirentur incertis viribus satis discemi poterat, и кто овладеет, при неопределенности сил нельзя было достаточно разли чить.

Подчеркивание предпоследнего места во фразе может у Ливия — как и у Цицерона — вести к затуханию концовки, что помогает создать спокойный этос повествования407.

Если подчеркнуты начало и конец, такая расстановка слов хорошо сочетается с асиндетоном: proelia... crebra; diu... silentium. В иных случаях также охотно аналогичные или противоположные слова сталкиваются на стыке фраз: так auditum; celebratum или противоположные движения «хора»: producunt; recipiunt... sese.

В дальнейшем способ сочетания предложений даст нам возможность взглянуть на структуру повествования408.

Структура повествования

А) КЛАВДИЙ КВАДРИГАРИЙ

У Клавдия Квадригария наблюдается целый ряд приемов сочетания предложений, поставленных на службу продолжению рассказа и подчеркиванию поворотных пунктов. По архаическому способу употребляются указательные и относительные местоимения (is409> id, ео pacto, quo ex facto). Наряду с этим важны временные наречия (extemplo> deinde, subito).

Не раз эффектным будет асиндетон, как, например, при описании перерыва в сражении (pugnae facta pausa est). Вообще в нашем тексте асиндетически связанные фразы часто имеют ретардирующую функцию410.

Указательными местоимениями, напротив, вводятся первый знак рукой, поданный галлом, выступление Манлия и его натиск на противника. Это средство, стало быть, должно не выделять определенные этапы действия на общем фоне и не связывать их друг с другом, но только в каждом случае тесно сочетать событие с непосредственно предшествующим процессом. Тем самым у Квадригария связь предложений не делает видимой структуру повествования в большом; в первую очередь, она непосредственно служит сцеплению соседних фраз. Это справедливо, разумеется, и для временных наречий, даже если самый эффектный структурный элемент прибережен для концовки: победа над галлом вводится словом donee. Правда, драматический эффект у Клавдия (главное действие в придаточном предложении!), в отличие от позднейших писателей, не доведен до совершенства, но сведен на нет еще одним придаточным. Вместо того, чтобы переставлять это последнее411, стоит понаблюдать, как Клавдий старается здесь скорее изобразить и объяснить412 боевую тактику римлянина, нежели достичь драматической кульминации. Преимущественное внимание Квадригария к моментальному по сравнению с более широким контекстом проявляется в использовании времен413 и в том, что антитеза, сначала введенная с помощью параллелизма, во втором колоне постепенно превращается в самостоятельное предложение414. На стыках предложений ему часто удаются блестящие контрастные эффекты; но асиндетонам — о них речь уже шла — отведена роль прежде всего оформить поворотный пункт рассказа в целом: neminem prodire. is... processit. Как красноречив контраст между neminem и is и между благоразумием (инфинитив) и действием (индикатив) ! К этому прибавляется важное выделение новой мысли (is... processit) при помощи вставки ut dico, создающей гипербат.