Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Вообще он — это невероятно! — и похоронен фантастично! Надгробие ему на Комаровском кладбище под Петербургом, невдалеке от могилы Ахматовой, есть, а вот его там, в могиле, — нет. Памятник — кенотаф. На деле прах писателя, которого «по масштабу личности» сравнивают ныне с Платоном, Томасом Мором и Ломоносовым, был по завещанию развеян над Индией. Как это удалось в начале глухих 1970-х его жене? — тоже из области фантастики! Я лично представить себе этого не могу…

Личность без преувеличения феерическая! В 20 лет откопал в экспедиции останки ветлугазавра, став вторым в мире человеком, нашедшим их. В 30 открыл новую науку, тафономию, за что получил Сталинскую премию (в иных американских учебниках его и ныне называют «отцом палеонтологии»). Стал, вообразите, кандидатом наук не только без защиты диссертации, но до получения диплома о высшем образовании, доктором наук в 32 года, а членом Союза писателей вообще без заявления, рекомендаций и прочих формальностей. То есть не стал — «стали его». Наконец, чуть ли не каждый его рассказ заканчивался открытиями или прогнозами, многие из которых сбываются лишь сегодня.

Прозаик-фантаст И. А. Ефремов

Это не фигура речи. В одном рассказе предсказал открытие алмазной трубки в Якутии, в другом герой-палеонтолог видит в преломлении солнечных лучей, отраженных от поверхности камня, объемное изображение динозавра (что «вдохновило молодого физика Ю. Денисюка на открытие голографии»), в третьем — открытие ртути в Горном Алтае, в четвертом — рельефность дна мирового океана (в 30-е гг. оно считалось еще плоским), а в пятом вообще — идею о «памяти поколений», подтвержденной ныне трансперсональной психологией. Один из ученых даже подсчитал, что и ныне в его книгах «прячется» более 100 «перспективных научных разработок».

Он, потомок староверов, был огромного роста и чудовищной силы (гнул, говорят, руками подковы!), но — еле заметно заикался. Последствие контузии при бомбардировке Очакова. Он ведь, оставшись сиротой в 11 лет, прибился к красноармейской автороте, вместе с которой «сыном полка» дошел до Перекопа. Грамотный парнишка (он в шесть лет прочел всего Жюля Верна, Джека Лондона и многих других), он ради учебы шел в грузчики, пильщики дров, шоферы, потом — в штурманы каботажного плавания. Но к заиканию, уже во время Отечественной, перенеся лихорадку тифозного типа, заработал и тяжелую болезнь сердца, приковавшую его к постели. Вот когда он, пишут, «повернулся к литературе», вот когда, вместе с В. А. Обручевым, воссоздал в 1945-м и возглавил журнал «Вокруг света» и вот когда в нем родился философ-космист.

Образно говоря, логика писателя невольно приводила его к выводам далеко не радостным. В одном из писем вдруг признался: «За социалистическими и коммунистическими лозунгами уже давно скрывается мещанская, обывательская алчность и зависть и стремление к легким деньгам и вещам». А в другом, уже после романа-антиутопии «Час Быка», прозорливо заметил: потеря нравственности в обществе «является единственной действительной причиной катастроф во всей истории… Я называю это „взрывом безнравственности“, и это, мне кажется, гораздо опаснее ядерной войны…» Тогда же, в 1971 г., полвека назад, написал — с ума сойти! — то, что во всей красе мы видим ныне: «Поколения, привыкшие к честному образу жизни, должны вымереть в течение последующих 20 лет, а затем произойдет величайшая катастрофа в истории в виде широко распространяемой технической монокультуры… То же самое можно сказать про школы, в большинстве своем производящие черствых и костных выпускников, начисто лишенных любопытства… Школьные программы погрязают в деталях вместо того, чтобы создавать систему представления об окружающем мире: в результате успешные ученики — „зубрилы“. Они попадают в вуз, а потом приходят на предприятия, в КБ, НИИ лишенными целостного представления об устройстве мира…»

Немудрено, что «Час Быка» тогда же запретили и изымали из библиотек, главного редактора «Молодой гвардии», выпустившего книгу, сняли, а председатель КГБ Андропов, «начитанный чекист», даже направил в ЦК КПСС служебную записку: «В романе Ефремов под видом критики общественного строя на фантастической планете Торманс, по существу, клевещет на советскую действительность…» Ныне пишут, что история эта, в том числе вызов писателя в ЦК КПСС к Де`мичеву «для объяснений», ускорила смерть писателя в 1972 г., так и не дождавшегося публикации последнего романа «Таис Афинская».

И уж совсем невероятным стал посмертный обыск в квартире писателя. Уже после распада СССР один из видных сотрудников органов рассказал, что его коллеги, потратив годы на следствие по делу «Часа Быка», пришли к выводу, что «Ефремов только прикидывался ученым-палеонтологом и писателем, а на самом деле был внедренным британским агентом». Каково?! Это в 1970-х уже годах. Обыскивать в квартиру на Губкина пришли 11 человек с металлоискателем и рентгеном. Изъяли старые фотографии Ефремова (1917, 1923 и 1925 гг.), письма его к жене, письма читателей, фотографии друзей, какие-то квитанции, какой-то «оранжевый тюбик с черной головкой с иностранными словами» и трость с «вмонтированным острым металлическим предметом».

Что ж, остается добавить, что роман «Час Быка» — первая советская «антиутопия», описавшая правление олигархии, — вернулся к читателям лишь через 18 лет, в «перестройку». Ныне он классик этого редкого жанра. А тот же Демичев, бывший секретарь ЦК, признался перед смертью, что Ефремов «был великим человеком. Если бы его не запрещали, — сказал тот, кто и запрещал его, — то многих бед в дальнейшем удалось бы избежать…».

Да, ныне его именем названа планета в космосе и учреждена литературная премия Ефремова, но в мире — кто ж этого не видит ныне? — день ото дня приближается та самая катастрофа «невежества и беспамятности», о которой он писал, кричал, считайте, всю жизнь.

268. Спиридоновка ул., 6(с. п., мем. доска и памятник поэту), — Ж. — в 1900-е гг. — юрист, присяжный поверенный Александр Федорович Марконет, в доме которого зимой 1903/04 гг. останавливался его родственник, поэт Александр Александрович Блокс молодой женой Любовью Дмитриевной Блок(урожд. Менделеевой).

Две январские недели с женой в Москве, в этой «необитаемой малой квартирке» на 1-м этаже, станут, по его же словам, «счастьем». Здесь поэт влюбится в Москву.

Его дальний московский родственник, поэт Сергей Соловьев, вспомнит потом: «Простота и изящество Люб. Дм. всех очаровали… Ее тициановская и древнерусская красота еще выигрывала от умения изящно одеваться: всего более шло к ней белое, но хороша она была также и в черном, и в ярко-красном… Была очень милой и внимательной хозяйкой. Блок бегал в угловую лавочку за сардинками. Люб. Дм. разливала великолепный борщ…» А Андрей Белый как бы дополнит его рассказ про вечера здесь: «Я помню беседы втроем… мечталась мне тихая жизнь средь лесов и скитов… „Ах, как хорошо бы всем вместе — туда!..“ Л. Д. слушала… положив золотистую голову на руку; слушала и светила глазами… Сидения прерывались шутками, импровизацией, шаржем… Мы хохотали…»