Анна Ямпольская - Искусство феноменологии [litres]

Хотя французская «феноменологическая традиция» уже достигла «консенсуса» [350] Schrijvers J. In (the) place of the self: Critical Study of Jean-Luc Marion’s «Au lieu de soi. L’approche de Saint Augustin» // Modern Theology. 2009. № 4 (25). P. 686. относительно необходимости перехода от конституирующего Я к Я, конституируемому внешней инстанцией (Богом или миром), и тезис о «предшествовании того, что я конституирую, моей автономной конституирующей силе» [351] Ibid. P. 681. отнюдь не является точкой зрения одного лишь Мариона, но встречается в разных формах у Деррида, Левинаса и даже Мерло-Понти, однако у одного лишь Мариона мы встречаем развернутую теорию «обращения», трансформации субъекта под действием истины и любви к истине. Более того, собственно в результате этого обращения, conversio под действием Божественной любви и возникает субъект (как «я сам»); в конечном итоге субъективность есть не что иное, как дар, исходящий от Отца светов [352] Марион Ж.-Л. Насыщенный феномен. С. 385–387. . В то же время нет conversio без confessio: субъект должен ответить Богу на Его призыв, и моя субъективность, «самость» и есть ответ, или, точнее, «место» ответа Истине [353] Libera А. de. Au lieu de Dieu: Jean-Luc Marion lecteur d’Augustin. P. 403. .

Своими размышлениями об исповеди, Confessio, Марион отвечает своему излюбленному собеседнику и оппоненту, Деррида [354] Другими примерами спора Мариона с Деррида могут послужить дискуссия о даре (О Даре. Дискуссия между Ж. Деррида и Ж.-Л. Марионом // Логос. 2011. № 3 (82). С. 144–171), спор с Марионом о ύπερουσίος у Псевдо-Дионисия Ареопагита (см. Derrida J. Comment ne pas parier // Derrida J. Psyche. Inventions de I’autre. Paris: Galilee, 1987. PP. 524–587 и Marion J.-L. Au nom ou comment se taire // Marion J.-L. De surcroit. Paris: PUF, 2000. P. 155–196), а также критика Марионом теории знака и значения в «Редукции и данности» (Marion J.-L. Reduction et donation: recherches sur Husserl, Heidegger et la phenomenologie. Paris: PUF, 1989. P. 33–63). . Деррида говорит о сотворении истины, facere veritatem, неоднократно: он размышляет об этом выражении в посвященном Ангелусу Силезиусу и негативной теологии эссе «Кроме имени» [355] Derrida J. Sauf le nom. Paris: Galilee, 1993 (русский перевод см. Деррида Ж. Кроме имени //Деррида Ж. Эссе об имени / пер. с фр. Н.А. Шматко. СПб.: Алетейя, 1998). , в книге о Бланшо [356] Derrida J. Demeure. Maurice Blanchot. Paris, Galilee, 1998. , в «Circonfession» [357] Derrida J . Circonfession // Bennington G. et Derrida J. Derrida. Paris: Seuil, 2008. Эта автобиография, которую Деррида писал в январе 1989 —мае 1990 годов одновременно с работой Дж. Беннингтона над его биографией, представляет самого Деррида как «второго Августина». Подробнее об этой книге см. Автономова Н. Философский язык Жака Деррида. М.: РОССПЭН, 2011. С. 364–366. , а также в устных выступлениях на английском языке, разъясняющих, что же именно он хотел сказать в этой книге [358] Речь идет о выступлении Деррида на конференции, посвященной этой книге (материалы конференции см. в томе Augustine and Postmodernism. Confessions and Circumfession. Bloomington: Indiana University Press, 2005. P. 29–51). . Деррида рассматривает confessio qua facere veritatem, исповедь в качестве истинствования, сотворения истины; для него, как и позже для Мариона, тема conversio, момент обращения, трансформации субъекта в (акте) истинствования является центральной. Истинствование не сводится лишь к свидетельству как к описанию положения дел или даже к речевому акту, его изменяющему; оно подразумевает исповедание, признание вины, просьбу о прощении, которые не сводимы к изменению внешней ситуации или фиксации этого изменения в речи. Истинствование как confessio, признание, подразумевает обращение :

Когда я прошу о прощении, когда я признаю вину, я не сообщаю о фактах. Я могу кого-то убить, я могу захватить самолет и сообщить об этом; это не признание. Оно становится признанием, только когда я прошу прощения и, согласно традиции, когда я обещаю раскаяться, то есть улучшиться, любить, превратить свою ненависть в любовь и сделать это из любви. Это не вопрос о знании. Дело не в том, как сделать так, чтобы другие люди узнали о том, что случилось. Дело в том, чтобы изменить себя, преобразовать, трансформировать себя. Именно это Августин, возможно, и называет “творить истину”. Не сообщать истину, не информировать, но творить, производить истину [359] Derrida J. Composing «Circumfession». Р. 23. .

С точки зрения Деррида, обращение, совершающееся в confessio, представляет собой трансформацию говорящего субъекта под действием его собственных слов – недаром Деррида приводит примеры преимущественно из области автобиографической прозы, где автор выстраивает (конструирует, выдумывает, производит) собственную идентичность в ходе практики письма. Но однако ситуация исповеди – это не просто ситуация автоаффицированности, аффицированности собственной речью, поскольку автоаффицированность при более близком рассмотрении оказывается основана на гетероаффицированности : производство собственной идентичности в ходе автобиографического нарратива возможно лишь в силу того, что, как показывает Деррида, автобиография представляет собой не только констатирующую, но и адресную, обращенную к Другому (и другим) речь. Другой оказывается вовлечен в мое отношение с самим собой: я могу поистине видеть себя самого, я могу стать другим, преодолеть прикованность к самому себе только благодаря его посредничеству, проявляющемуся в моей собственной речи. Стоит отметить, что здесь мы сталкиваемся с нарушением нормального хода времени, потому что темпоральность conversio qua confessio имеет не линейную, а петельчатую структуру: facere veritatem qua confessio подразумевает своего рода обращенный к Другому «отчет» о conversio, однако само обращение возникает только в ходе исповеди как рассказа об обращении; субъект не столько сообщает собеседнику истину о себе, сколько обретает ее в ходе разговора, он внемлет истине, исходящей из его собственных уст.

Итак, в нашем размышлении над смыслом выражения facere veritatem можно выделить два направления: анализ трансформации, которую переживает субъект в момент исповедания истины, и собственно анализ его «истинной речи». Однако facere veritatem не есть всего лишь парессия: в отличие от стоических «техник себя», направленных на совпадение, согласие субъекта с самим собой [360] Фуко М. Управление собой и другими. СПб.: Наука, 2011. Р. 82. , истинствование – как его описывают и Марион, и Деррида – имеет своей целью своего рода самопотерю, утрату самотождественности, отказ от власти над самим собой. Связь, устанавливаемая в акте истинствования [361] Фуко М. Управление собой и другими. Р. 78. , не столько связывает меня с самим собой посредством Другого, сколько освобождает меня от меня самого для этого Другого. Однако дальше между Марионом и Деррида начинаются существенные разногласия. И важнейшее из них касается адресата confessio. К кому же обращен акт истинствования?