Арман Николи - Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Восемь лет спустя, в 1917 году, он по-прежнему верил, что умрет в шестьдесят один год. «Я ужасно много работал, чувствую переутомление, и мир кажется мне все более и более отвратительным. И порой я с удовольствием думаю о том, что моя жизнь завершится в феврале 1918 года» [512] Jones, The Life and Work of Sigmund Freud , vol. II, p. 194. .

«Суеверная мысль» о смерти в назначенный срок продолжала занимать Фрейда даже в восемьдесят лет и не давала ему покоя. Он был уверен в скорой кончине, поскольку почти дошел до «предела отпущенных дней жизни, которого достигли мой отец и брат. До смерти мне остается один год. Я думаю, удастся ли мне достичь возраста отца и брата или даже матери, и меня раздирает конфликт между жаждой покоя и страхом перед новыми страданиями (чем может обернуться долголетие) и предчувствием той горестной минуты, когда мне придется оставить все то, к чему я еще привязан» [513] Freud, Letters of Sigmund Freud , p. 434. .

Фрейд открыто говорит о своем страхе в письмах. «Что касается меня, то меня беспокоят мигрень, насморк и страх смерти» [514] Freud, The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess , p. 181. , – писал Фрейд в тридцать с чем-то лет другу Флиссу. Эрнест Джонс отмечает: «Все, что мы до сих пор знаем о жизни Фрейда, указывает на то, что он всегда был одержим мыслями о смерти, – в большей мере, чем кто-либо другой из известных мне великих людей. Даже когда он еще был молод, в начале нашего знакомства, он имел привычку прощаться так: “Прощай, быть может, ты меня уже не увидишь”». И далее Джонс говорит: «У него случались приступы того, что он называл Todesangst (ужас смерти). Когда ему перевалило за сорок, он уже начал ненавидеть факт взросления, и мысли о смерти мучали его все сильнее. Как-то раз он сказал, что думал об этом каждый день своей жизни, что, конечно же, необычно» [515] Jones, The Life and Work of Sigmund Freud , vol. III, p. 279. .

В последние годы жизни он боялся страданий из-за смертельной болезни, но что его мучило, когда он был довольно молод? И как эти страхи связаны с его мировоззрением?

Намек мы найдем в «Толковании сновидений». Он говорил, что эта книга содержит «самые ценные из всех совершенных им открытий». Дети, отмечает Фрейд, часто видят сны о смерти своих братьев или сестер, а за этим стоит неосознанное желание устранить своих соперников. Кто-то может возразить: «Неужели дети настолько испорчены, чтобы желать смерти другим?» На это Фрейд отвечает: у детей нет такого же представления о смерти, как у взрослых, и нет страха смерти. И затем он говорит о том, чем смерть пугает взрослых: это «ужас распада, ледяной холод могилы, кошмар вечного небытия». Взрослые, добавляет он, неспособны терпеть подобные страхи, «о чем свидетельствуют любые мифы о жизни после смерти» [516] Freud, The Interpretation of Dreams , in The Standard Edition of the Complete Psychological Works , vol. IV, p. 254. . Фрейд полагал, что люди обращаются к религии из-за страха смерти и жажды бессмертия. Однако «кошмар вечного небытия» терзал его сильнее, чем других, и он оставался неверующим и был готов покорно терпеть жестокую реальность своего миропонимания.

У Льюиса все обстояло иначе. До своего обращения он был, как сам говорит, радикальным пессимистом, и ему не хотелось, чтобы жизнь имела продолжение в какой-либо форме. «Почти все, что я считал реальным, было мрачным и бессмысленным. Я ни в коей мере не стремился выдавать желаемое за действительное, более того, я бы не согласился считать что-либо истиной, если оно не противоречило моим желаниям» [517] Lewis, Surprised by Joy , pp. 170–173. . Правда, было здесь одно исключение – им управляло, как он признавался, одно желание.

Льюис утверждал, что атеизм парадоксальным образом «удовлетворял его желание». Это начисто противоречит теории Фрейда. Он сильно желал оградить свою жизнь от вмешательства всякой власти, а также хотел иметь под рукой быстрый и легкий выход в тот момент, когда условия бытия станут невыносимыми. «Материалистическая вселенная была невероятно привлекательной из-за того, что все кончалось со смертью… И если какие-то внешние бедствия станут для тебя невыносимыми, всегда можно наложить на себя руки. В христианской вселенной не было двери с надписью “Выход” – вот чем она была ужасна».

Когда умирали люди, которых Фрейд любил, он чувствовал полную безнадежность. В одном письме к Джонсу он вспоминает: «Мне было примерно столько же, сколько тебе (41 год), когда умер мой отец, и это перевернуло все в моей душе. Можешь ли ты вспомнить подобные времена, наполненные смертью, как те?» Он часто говорит о смерти отца в «Толковании сновидений». В предисловии ко второму изданию он пишет: «Эта книга имела для меня и личное значение. Как я понял, это отчасти мой самоанализ, моя реакция на смерть отца».

В 1896 году, вскоре после этого события, Фрейд пишет Флиссу: «Вчера мы похоронили почтенного старца, умершего ночью 23 октября. Он был выдающимся человеком и сохранял мужество до самого конца; вероятно, у него было оболочечное кровоизлияние и спазмы, после которых он просыпался, а лихорадка исчезала. За последним приступом последовал отек легких, и он скончался без мучений <���…>. Меня это сильно опечалило» [518] Freud, The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess , p. 201. . Неделю спустя он сетует: «Смерть старика глубоко меня затронула. Я его высоко ценил и прекрасно понимал; этот человек, сочетавший в себе глубокую мудрость с фантастической беззаботностью, оказал огромное влияние на мою жизнь. Его жизнь закончилась задолго до момента смерти, но во мне это событие возродило все прошлые переживания» [519] Freud, The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess , p. 202. .

Когда Фрейду было шестьдесят четыре, умерла его молодая красавица-дочь. Всего у него было шестеро детей – трое сыновей и трое дочерей, – но больше всех он любил свою дочь Софию. В 1912 году она вышла замуж. София с мужем прожили восемь лет в Гамбурге, а затем она внезапно заболела гриппом. «Вчера утром наша дорогая и любимая София умерла» [520] Freud, Letters of Sigmund Freud , pp. 326–327. , – писал Фрейд матери 26 января 1920 года. Он объяснял, что Марта, его жена, слишком расстроена, чтобы «совершить это путешествие, и в любом случае она бы не застала Софи живой. Впервые мы видим смерть нашего ребенка». Месяц спустя в письме к швейцарскому психиатру Людвигу Бинсвангеру Фрейд говорит о том, что ни он, ни его жена «не способны смириться с тем фактом, что дети умирают раньше родителей» [521] Schur, Freud , p. 329. . Быть может, Фрейд так и не пришел в себя после этой потери. Десять лет спустя он начинает письмо к Бинсвангеру такими словами: «Сегодня моей умершей дочери было бы тридцать шесть» [522] Freud, Letters of Sigmund Freud , p. 386. . В другом письме он говорит: «Я глубоко нерелигиозный человек, мне абсолютно некого обвинять, и я не знаю такого места, куда можно было бы направить жалобу. В недрах души я могу найти чувство глубокой нарциссической травмы, для которой нет исцеления» [523] Jones, The Life and Work of Sigmund Freud , vol. III, p. 20. .