Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

2.4.4. Два примера отраслевых парадигм

Если аддитивные технологии проявят себя во множестве отраслей, то каждая из них в отдельности обладает собственными несущими противоречиями. В качестве характерных примеров рассмотрим две области — одну предельно антропоцентрическую, другую же максимально «равнодушную» к человеку.

Медицина

Каково может быть несущее противоречие в современной парадигме медицины?

Список побежденных инфекций, излечимых заболеваний впечатлит кого угодно. Идет постоянный синтез новых антибиотиков, новых наборов лекарственных средств. Но это «решение головоломок» в куновском смысле: очередная разгадка точно есть, ее надо просто найти, но она не позволит «прыгнуть выше головы».

Какие болезни и травмы находятся за периферией возможностей медицины? Что сдерживает ее дальнейший прогресс?

«Линейка продукции» жизни — клетка, ткань, орган, организм — по-прежнему мало освоена в техническом смысле. Создание клеток с произвольными характеристиками пока лишь в отдельных опытах. Хотя стволовые клетки начали применяться, это использование во многом естественных путей реновации организма. Выращивание тканей тоже идет успешно, но применение их ограниченно. Создание органов — хотя есть очень обнадеживающие эксперименты с «распечаткой» их на 3D-принтерах — не поставлено на поток. Отдельные удачные опыты по выращиванию трахей, почек, мочевых пузырей и кожи пока не превратились в стандартную медицинскую операцию. Перспективы выращивания конечностей туманны. И уж куда проще вырастить целый организм, чем собирать его из отдельных клеток.

То есть, с одной стороны, врачи могут устранить множество бактерий, вирусов, травмирующих новообразований и вообще факторов, которые мешают жизнедеятельности. Антибиотики и химиотерапию можно рассматривать как своего рода яды, как негативное лечение. Возможности по биоконструированию ограниченны. Искусственное оплодотворение есть, а синтетической плаценты — нет.

Разумеется, существует протезирование. Список успешно заменяемых элементов организма постоянно расширяется — пациентам ставят и сердечные клапаны, протезы кистей с управляемыми пальцами, а на протезах ног даже бегают стометровку. Однако пока это типичный эрзац, который психически здоровый человек не променяет на полученные от природы части тела. Ходить всю жизнь с аккумулятором для сердца — сомнительное удовольствие. И весьма ограниченная работоспособность. Возможно, в ближайшие годы удастся создать камеру и переходник «провод — нерв», которые позволят восстанавливать слепым полноцветное зрение, но подзаряжать придется и эту камеру. Протезы, при всем их совершенстве, остаются для организма инородными телами. Если же затрагивать вопрос о пересаженных органах или перелитой крови и даже не поднимать проблему совместимости, можно заметить, что исходные биоматериалы не выращены, а взяты у других людей. Пересадка может быть весьма технологична, но это все равно работа с органами, которые невозможно воспроизвести в точном габаритно-функциональном подобии. Разве что кости получается заменять хорошо: хирургия и стоматология дают пациентам протезы, которые не напоминают о себе, как чужая почка или костыль.

Пока протез не получит такие же функциональные возможности, с теми же потребляемыми ресурсами, как и замещаемый орган, он всегда будет оставаться «костылем», а противоречие между «сохранением» и «заменой» будет создавать медицинские дилеммы.

Следовательно, несущее противоречие в медицине можно описать как «попытки замедления старости — естественное старение организма». И современная медицина отличается от средневековой только сутью этих попыток: уже не восстанавливают баланс желчи, а воздействуют на клетки. Изменение парадигмы медицины до последних десятилетий основывалось на возможности более осознанно воздействовать на процессы в организме человека, но не получалось воспроизводить их. Рядовые достижения могут помочь в уничтожении редкого вируса или даже вируса иммунодефицита, но омолодить человека они не в состоянии.

Снятие несущего противоречия можно увидеть не в устранении помех или вредных примесей из организма, а в воспроизводстве тканей и органов. Противоречие «механическое vs органическое» будет частично снято путем детерминации тех биохимических процессов, которыми сейчас не умеют управлять. Причем не суть важно, будет ли это замена органов целиком, то есть пересадка почек, печени и т. п., или же использование стволовых клеток, которые научат эффективно обновлять лимфосистему или костный мозг. Или даже трансформация генокода, которая обеспечит большее количество делений одной клетки и тем просто отодвинет старость. Главное, что подобная возможность сформирует совершенно новое несущее противоречие в медицине.

Первым следствием возможности собирать/обновлять тело, как машину (достаточно дешево и быстро), станет отказ от множества консервирующих, сохраняющих организмы медицинских технологий. Образно говоря, зачем сохранять печень, если ее можно легко заменить?

И если сейчас актуальное противоречие, которое присутствует в медицинских действиях (в попытках замедления старения), — это противоречие между хирургией (которая еще преимущественно «отсечение лишнего») и терапией, то для медицины после изменения парадигмы «сохранение организма, основанное на воспроизводстве составляющих», будет распадаться на новое актуальное противоречие: «необходимость перерождения vs необходимость замены». И медицинские головоломки в куновском понимании термина сведутся к удешевлению, убыстрению, облегчению замены устаревших органов.

Новый уровень детерминации развития клетки, ткани, органа — вот чем будет новая парадигма в медицине. Казалось бы, это открывает путь к биологическому бессмертию.

Но вторым следствием станет то, что сохранение технологизированного организма будет противостоять феномену психики — ее воспроизводство окажется куда более сложным, потому что за ней кроется социальная субъектность индивида.

Актуализируется проблематика работ, описывающих противостояние души и тела. Ведь, с точки зрения врача, возникнет картина: заменяемый, в высшей степени управляемый механизм тела будет противостоять психике, которую невозможно будет с той же легкостью структурировать. Разумеется, противостояние психики и тела, как медицинская проблема, присутствовало на протяжении всей истории человечества: носители всех вредных привычек буквально убивают себя, истерия разрушает организм, стигматы появляются на руках верующих, психически больные просто не могут адекватно оценивать окружающий мир. Но после «конвейерной замены» органов, тканей и клеток, после свободной трансформации генокода живого организма психика станет основным разрушительным фактором для организма, просто в силу сохранения своей недетерминируемости [22]психику нельзя будет править так же просто, потому как это приведет к изменению субъектности пациента. И возникнет принципиально новый набор медицинских дилемм, который сейчас проявляется скорее по отношению к детям и психически недееспособным пациентам, с той только разницей, что их надо будет применять к социально полноценным субъектам. Тут хорошим примером выступает «История безумия в классическую эпоху» М. Фуко, как хроника становления образа врача, который переходит от чисто репрессивных мер (когда сумасшедших просто изолировали) к терапевтически-воспитательным. Проблема в том, что медицинские ограничения в проекции на длительный период времени носят социальный характер. Они должны быть встроены в общество юридически полноправных людей. Может показаться, что тенью запретов на курение в общественных местах выступает не менее классический рассказ С. Кинга «Корпорация „Бросайте курить“, где людей отучали от курения и переедания методами физического насилия. Но в реальной истории этой тенью стали все проблемы «сухого закона»: государство потребовало от общества здорового образа жизни — что в 1914-м в Российской империи, что в 1920-м в США. Общество не согласилось.