Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

Живой — в смысле настоящих городов — останется когнитивная деятельность и воспроизводство людей. Разумеется, картинки «программирования в кофейне» — это рекламная иллюзия сегодняшнего дня. В виртуальном пространстве город постоянно меняет сети, структуры, виды деятельности. Это можно сравнить с обновлением навыков рабочих на фабриках XIX-века, а также с изменением конфигурации финансовых групп: максимальная перемена формы при сохранении основных содержательных моментов — ручного труда у рабочего и капиталистической структуры производства в бизнесе.

Наукоград — основная форма города, в которой общество еще будет взаимодействовать с цивилизацией. Лаборатории и экспериментальные цеха подчинятся требованиям экономии инфраструктуры, потому лучше их как-то скомпоновать, сосредоточить.

Существует разделение между научным и техническим знанием — не абсолютное, но вполне реальное. Специализация в наукоградах также будет существовать, но провести жесткое разделение, мол Дубна — это академический наукоград, а Жуковский — прикладной, вряд ли станет возможно.

Как город-храм определяется идеей воспроизводства верующих, спасения душ — причем на протяжении всей жизни человека, — так и наукоград будет определяться идеей становления ученого, и основной проблемой станет демографическое противоречие. Наукоград, будучи университетом-лабораторией, должен получать новые кадры, причем это не всегда могут быть дети и внуки работников. Одновременно улучшение медицины позволит продлить активную жизнь старшего поколения.

Важнейшая задача для экономики — обеспечение количества инноваторов в тех социумах, которые еще созидательно взаимодействуют с промышленностью, движут прогресс вперед. И тут не поможет банальная «охота за головами» — после какого-то периода общество столкнется с тем, что свободные популяции истощены, все таланты из них изъяты. Надо выращивать свои.

Среднестатистический современный вуз, который пытается быть фабрикой новаций, совсем не обязательно ею останется. Учащийся завтрашнего дня либо непосредственно задействуется в цепочке «открытие — внедрение» и может иметь любой статус (от студента-второкурсника до профессора, от подмастерья в лаборатории до организатора научной школы — учиться и работать придется всю жизнь), либо становится балластом для вуза. Проигравшие университеты выбывают из участия в цепочке «открытие — внедрение», становятся колледжами, то есть проводят очередную социализацию человека, но без гарантии его трудоустройства.

Потому транцендентирование должно стать базовым источником дохода, а вторичным — обслуживание человека, причем не только инноваторов, то тех социальных структур, которые их воспроизводят.

Город-завод сможет сохраняться лишь в том случае, если объемы и номенклатура производства на предприятии так велики, что люди все-таки требуются. Этих людей не будет много. Города Кривой Рог или Тольятти — возникшие именно как жилые районы вокруг заводов — при полной автоматизации производства становятся избыточными. Нынешним примером не столько завода, сколько транспортного узла может выступать Усть-Луга — крупнейший порт на Балтике обладает ничтожным населением. И людей там так мало, что нет бурного роста социальных структур, обеспечивающих воспроизводство человека.

β. «Левый» проект когнитивной фазы

Описанная картина весьма и весьма вероятна, если ситуацию конкурентной борьбы между основными государствами, группами влияния и т. п. не удастся взять под контроль. Как чисто административный, так и прогностический (через достоверное моделирования будущих кризисов). Создание если не мирового государства, то достаточно больших и целостных управляющих структур, которые не дают собственным внутренним противоречиям решаться за счет населения.

XX век показал, среди прочих, большое преимущество «левого» проекта развития экономики: сильно снижаются транзакционные издержки. Противоречия в процессе развития перестают решать через рыночную конкурентную борьбу — развитие экономических субъектов «отделено от рынка», а накопление личных средств перестает быть мотивацией. Нельзя создать свою торговую империю и в рамках роста продаж, обанкротить конкурента — да и зачем так стараться? Противоречия решаются либо в рамках аппаратной борьбы, либо в рассуждениях, либо в конкуренции технических школ (борьба между вертолетами Миля и Камова).

Когда у социалистических государств XX века были актуальные проекты развития, в своем росте они опережали рыночную экономику. Но вопросы возникали, когда требовалось создать собственный, «из будущего» проект — со своим набором противоречий. Эту новую структуру общества очень тяжело было вырастить, не имея за спиной борьбы противоположностей предыдущего этапа. Не от чего было оттолкнуться, не на чем построить модель. Причем, если теоретики и могли создать убедительную для себя конструкцию, то доказать ее перспективность и необходимость внедрения политикам оказалось чрезвычайно сложно. Дело было не только в абстрактном доказательстве, но в необходимости переломить тенденции саморазвития техноструктур, замыкания бюрократии на себя.

Но если конкурентная борьба, связанная с разработкой новаций, с конструированием новых социальных структур, постепенно уходит в виртуальность, хоть и не сможет уйти туда полностью, то открывается окно возможностей по созданию социально справедливого общества. Эксплуатировать человека по сути незачем, но если ограбить все общество, то некому станет создавать и внедрять новации.

Если «управленческая революция» произойдет, то человечество может получить несколько десятилетий достаточно спокойного, размеренного и обеспеченного существования. Централизованные проекты могут решить проблему дефицита энергии, скажем, путем создания замкнутого ядерного цикла. Производительность техники будет достаточной для стабильного уровня потребления — снижение отдачи от человека компенсируется дополнительными возможностями роботов. Почти замкнутые техноценозы городов, в итоге, это лучший вариант социального обеспечения. А самореализация получит выход в научной и организационной деятельности. Или в чисто виртуальных действиях, имеющих влияние только на зрителей/участников.

Разумеется, эти «дома престарелых» и «аквариумы» для общества не будут единственной моделью существования. Наукограды никуда не денутся. Но мотивы работы в городах-лабораториях будут отличаться от простого консерватизма «экологических жилмассивов».

Детализация очередной трансценденции — сопряжение ее с набором уже осуществленных идей, с очередной парадигмой техники, с планами развития — требует усилия больших коллективов. Причем в них должен поддерживаться высокий уровень общения (понимания информации), должно присутствовать единство целей. Иначе создание целостного образа научно-технической революции просто не состоится. Из этого коллективизма и может возникнуть новый виток социалистических структур.