Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

Если исходить из бесконечности Вселенной и неисчерпаемости материи, то количественного и качественного ограничения техники в общем случае быть не должно. Такой предел — все равно что запрет выдумывать число больше триллиона. Естественно, ничего не стоит в уме прибавить единицу.

Однако на разных этапах своего развития техника сталкивается с барьерами. Они могут осознаваться социумом как некое поражение — так воспринимается последние три десятилетия замедление космической экспансии. А могут практически не рефлексироваться: неудачи в разработке химического и бактериологического оружия предпочитают даже не обсуждать. Но львиная доля объяснений сводится к социально-экономическим причинам.

Если отталкиваться от определения техники, как способа существования искусственных отрефлексированных систем, то можно выделить два предела ее развития:

— предел рефлексии, осознания тех процессов, которые используются в технике. В XVIII веке еще плохо понимали процессы в электрических цепях, в тепловых машинах и т. п., потому были сложности с их конструированием. Сейчас нет полной модели процессов развития генома, потому генетическая инженерия временами упирается в тупики;

— предел воплощения полученных результатов: существуют вполне исполнимые в металле проекты новых автомобилей, самолетов, синхрофазотронов. Созданные изделия будут работоспособны, но их не реализуют (по финансовым или политическим причинам).

Соответственно, предел воплощения человеческих замыслов может быть представлен и в виде предела сложности (качественного предела), перешагнуть который не может современная промышленность. Лучшим примером этого, как ни парадоксально, выступает успешность компьютерной гонки: через три-четыре года по всему миру будут выпускать компьютеры с куда большей производительностью, чем сейчас, но сегодня выпускать такие машины могут лишь несколько компаний, а купить себе двадцать лет назад среднестатистический компьютер этого года производства было невозможно. То есть качественный предел постоянно отодвигается в компьютерной гонке, и потому там он наиболее ощутим.

Или же предел воплощения проектов принимает вид количественного предела. Единичный экземпляр создан, но запустить его в массовое производство невозможно — мало сырья, нет станков, коммуникаций… Эта проблема острее всего обнаруживает себя в военное время, когда новый самолет или танк «запускается в серию», но реально выпускаются считаные экземпляры и на фронте ситуация не улучшается.

При этом войну нельзя считать кризисом техники, пусть даже приходит в упадок множество отраслей промышленности и громадное количество машин превращается в металлолом.

Война — это торжество технического «для-себя-бытия». В период военных действий «вне-себя-бытие» техники переориентируется со служения человеку на его уничтожение. Ценность человеческой жизни резко падает, и военная техника (та, которая считается на данном этапе прогресса наиболее разрушительной) становится центральным объектом техносферы. Предприятия «группы А» получают высший приоритет. Делается все возможное как для количественного роста промышленности, так и для повышения уровня рефлексии тех процессов, которые в ней задействуются. В результате ускоряется смена поколений технических объектов, ускоряется эволюция техноценоза. В XX веке при страшных войнах и убыли населения государства обеспечивали создание принципиально новых технологий. Разумеется, значительная часть «гражданской», не милитаризованной, техносферы разрушается, и большая часть произведенной военной техники также гибнет на полях сражений. Но если люди напрягают все силы для увеличения производства, то потери техники лишь означают ускоренную смену поколений технических объектов. При этом системность техносферы растет, потому как любое научное открытие и любую техническую находку умудряются превратить в оружие, а без системы управления войсками и всей экономикой никакая война невозможна.

Потому войну если она не приводит к полному уничтожению или истощению воюющих сторон, невозможно назвать кризисом техники. Лишь когда количество специалистов падает ниже критической величины (уничтожаются лаборатории) или необратимо разрушаются производственные мощности (предел реализации проектов), тогда кризис несомненен. Если же противостояние разворачивается без массового, полномасштабного кровопролития, то усилия людей, направленные на совершенствование техники, начинают давать и положительный для человека эффект, «вне-себя-бытие» техники вновь приобретает гуманистическую составляющую. Пример этого — начало XX века в Европе (до 1914-го) и «холодная война»: при милитаризации и гонке вооружений шел подъем уровня жизни, отмечалось массовое распространение новых технологий в быту.

Что тогда можно считать кризисом техники?

Наиболее очевидным, бесспорным случаем будет уменьшение количества технических изделий при их упрощении — количественная и качественная деградация. Это приведет к снижению системности техносферы — сократится количество связей, снизится потенциал реализации проектов, впереди замаячит проигрыш в ресурсной гонке, снизится энергопотребление…

Такой кризис можно рассматривать как следствие достижения некоторых пределов в модели чисто экстенсивного развития, в количественном росте без качественного изменения. Когда достигаются эти пределы, а способы получения ресурсов и рабочей силы остаются неизменными, то промышленность сталкивается с острейшим дефицитом сырья, кадров, падением спроса и т. п. В этих условиях производство начинает деградировать, а техника подчиняется стихийно-биологическим процессам, идущим в техносфере. Тождество бытия и мышления, которое должно обеспечить существование техники в будущем, оказывается еще не достигнутым — прогнозирование, как принцип бытия техники, не реализуется.

Общеизвестна деградация материальной культуры после падения Римской империи: утрата сотен технологий (например, широкого применения бетона), распад социальных прослоек. Сотни лет понадобились Европе, чтобы просто повторить достижения античной цивилизации в архитектуре, военном деле и финансах.

Но каковы характерные черты кризиса техники в предсингулярную эпоху — сегодня?

Прогресс до изобретения компьютеров держался на двух столпах: усложнение структур цивилизации (переход к новым двигателям, инфраструктуре, к новой организации труда) и одновременно рост возможностей обработки и хранения информации (переход от рукописей к книгопечатанию). Наличие хорошо подобранной технической библиотеки уже позволяет технологиям «не упасть» ниже некоего индустриального уровня при наличии минимального количества специалистов и единственного печатного станка.