Вадим Руднев - Божественный Людвиг. Витгенштейн: Формы жизни

Несмотря на неодобрение Арвида, Витгенштейн и Маргарита стали видеться почти ежедневно. Будучи в Вене, Маргарита посещала художественную школу, а после уроков шла на Кундмандгассе, туда, где строился новый дом для Гретль, чтобы встретиться там с Витгенштейном. Они шли вместе в кино, смотрели вестерн и заходили в кафе закусить — яйца, бутерброды и стакан молока. Это была, по правде сказать, не та еда, к которой она привыкла. И для нее, респектабельной молодой дамы, требовалась определенная доля мужества, чтобы постоянно находиться в обществе Витгенштейна, одетого в шерстяной жакет, рубаху с открытым воротом, пузырящиеся брюки и тяжелые ботинки.

Он был почти в два раза старше ее.

Она бы, конечно, предпочла компанию более молодых и лучше одетых молодых людей, вроде Томаса Стонборо или Талле Сегрена. Это озадачивало и злило Витгенштейна. А их, в свою очередь, озадачивало, что может быть общего между Маргаритой и Витгенштейном, почему они стремятся уединиться. В этой ситуации особенно пострадал Пауль Энгельманн, которого Маргарита невзлюбила просто за то, что он «слишком еврей» [Monk 1990:239]. Отношения между Витгенштейном и Энгельманном в это время, естественно, ухудшились, они стали реже видеться.

Отношения с Маргаритой энергично поддерживала Гретль, которой казалась, что ее общество оказывает на Витгенштейна успокаивающее и «нормализующее» влияние. Наверное, так оно и было, тем более, что Витгенштейн попросил Маргариту не пытаться проникнуть в его внутренний мир — требование, которое она с легкостью выполняла.

В это время Витгенштейн работал в мастерской скульптора Дробиля (с которым он познакомился в итальянском плену). Он слепил бюст молодой женщины, — моделью была Маргарита. Но это не был ее портрет, как утверждал и сам Витгенштейн, и это не было произведение искусства в полном смысле слова, это было для Витгенштейна «прояснением» того, что делал Дробиль, стиля его работы. Эта скульптура была как бы воплощением цитаты из книги Вайнингера:

Любовь к женщине возможна только тогда, когда она не касается ее реальных качеств, и тогда становится возможным заменить подлинную физическую реальность другой, воображаемой реальностью (цит. по: [Monk 1990: 216]).

Когда бюст был закончен, он был поставлен в новом доме Гретль: они очень подходили друг другу по стилю.

В конце 1929 года отношения между Маргаритой и Витгенштейном стали менее ровными. Когда он первый раз приехал из Кембриджа в Вену провести Рождество в своей семье, она даже не захотела поцеловать его. Маргарита охладевала к нему. В своем дневнике он отметил это, отметил, что это болезненно, но не делает его несчастным. Он также заметил, что его задевают не ее чувства, а его собственные. «Я животное, и все же я не несчастлив», — писал он в день Рождества. «Есть опасность, что я стану еще более поверхностным. Но Господь убережет меня от этого!» [Monk 1990: 281]. Если оставить язык этики (тем более, что Витгенштейн сам утверждал, что такого языка не существует) и перейти на язык психологии, то можно сказать, что, во-первых, к 40 годам, а именно столько ему было в 1929 году, Витгенштейн эмоционально окреп, и, во-вторых, «вайнингерианское» переживание женщины, которое безусловно было присуще Витгенштейну, сделало для него этот опыт гораздо менее болезненным, чем его дружеские отношения с мужчинами, начиная с Рассела и Дэвида Пинсента и кончая Френсисом Скиннером и Беном Ричардсом.

Однако отношения с Маргаритой на этом не кончились. Их заключительный аккорд звучит в чисто витгенштейновской тональности. Ранним летом 1931 года Витгенштейн пригласил Маргариту в Норвегию, чтобы подготовить ее, как он полагал, для будущей совместной жизни. В его намерения входило, чтобы они проводили время по отдельности, размышляя над тем серьезным шагом, который им предстоит, чтобы подготовить, так сказать, духовную почву для совместной жизни.

Соответственно Витгенштейн жил в своем доме, который был построен для него еще в 1914 году, а Маргарита жила в фермерском доме Анны Ребни, семидесятилетней женщины, которая жила со своей престарелой матерью. На протяжении двух недель Маргарита видела Витгенштейна очень мало. Распаковав свои вещи, она обнаружила там Библию и письмо, в котором особо подчеркивалось значение рассуждений Святого апостола Павла в Первом послании к коринфянам о природе и ценности любви. Этот прозрачный намек на тип времяпрепровождения Маргарита не приняла. Вместо медитаций, молитв и чтения Библии — в которых, несомненно, проводил время Витгенштейн — она гуляла по Скьолдену, купалась во фьорде, понемногу знакомилась с крестьянами и учила норвежский язык. Через две недели она попросту уехала к подруге в Рим. Не только она не хотела жить такой жизнью, которую предлагал ей Витгенштейн, но и он не согласился бы жить той жизнью, которую могла предложить ему она. К тому же, Витгенштейн не хотел иметь детей, считая, что это означает приносить еще одно существо в мир страданий и несчастий. Визит в Норвегию положил конец идее женитьбы, но не дружбе, которая продолжалась еще два года (пока Маргарита не влюбилась в Талле Сегрена и не вышла за него замуж в 1933 году). Так, в начале 1930-х годов по совету Витгенштейна Маргарита училась на курсах медсестер в Берне.

Описывая день своей свадьбы в воспоминаниях, Маргарита пишет:

Мое отчаяние достигло своего зенита, когда Людвиг пришел повидать меня в воскресенье утром за час до свадьбы. «Ты садишься в лодку, когда на море волнение, чувствуй всегда мою поддержку, и твоя лодка никогда не перевернется», — сказал он мне. До этого момента я не осознавала ни его поддержки, ни, возможно, его обмана. На протяжении многих лет я была как мягкая глина в его руках, над которой он работал, чтобы слепить лучшее существо. Он был как добрый самаритянин, дающий новую жизнь падшему (цит. по [Monk 1990: 339]).

Польза от пребывания в Вене в конце 1920-х годов не ограничилась для Витгенштейна упражнениями в архитектуре и любовью к Маргарите. Именно в этот период он вернулся к философии. И вновь решающую роль катализатора сыграла здесь Гретль, которая познакомила Витгенштейна с председателем Венского логического кружка, профессором философии Венского университета Морицем Шликом. Но прежде, чем рассказать об отношениях Витгенштейна с Венским логическим кружком, расскажем о самом кружке и обрисуем ту философскую идеологию, которую он исповедовал. Этой идеологией был логический позитивизм (см. также раздел 2.4 настоящей книги).

Венский кружок образовался в 1922 году на базе семинаров, устраиваемых Шликом. Это была группа венских интеллигентов, в основном представителей естественнонаучного знания, стремящихся выработать новую научную и философскую идеологию. Первоначально в Венский кружок входили преподаватели и студенты университета, потом он был расширен и стал международным. Ядром Венского кружка были такие мыслители и ученые, как Отто Нейрат, Фридрих Вайсманн, Курт Гедель, Герберт Фейгль. С Венским кружком тесно сотрудничали Ганс Рейхенбах, Альфред Айер, Эрнст Нагель. В 1926 году в него вошел Рудольф Карнап, в работах которого идеи кружка получили наиболее полное и логически строгое выражение.