Вадим Руднев - Божественный Людвиг. Витгенштейн: Формы жизни

То, что делает их неслучайными, не может находиться внутри Мира! Ибо в противном случае оно вновь было бы случайным.

Оно должно лежать за пределами Мира.

6.42 Поэтому не может существовать никаких Пропозиций Этики.

6.421 Ясно, что Этика не может быть высказана.

162

Этика трансцендентальна.

(Этика и Эстетика — одно), —

по стилю и методу мышления уже примыкает к поздним работам Витгенштейна: ведь между окончанием «Трактата» и «Лекцией» прошло 10 лет.

Витгенштейн начинает лекцию с определения этики, данного Муром:

Теперь я начну говорить о своей теме. Это, как вы знаете, этика. И я начну объяснение с того понимания этого термина, которое профессор Мур дал в своей книге «Principia Ethica». Он говорит: «Этика является общим исследованием того, что такое добро». И вот я собираюсь использовать термин этика в несколько более широком смысле, в том смысле, который фактически, как я полагаю, включает в себя нечто, что является существенной частью предмета, который в целом называется Эстетикой [Витгенштейн 1989:99-100].

Здесь важными являются два момента. Во-первых, Витгенштейн неточно цитирует Мура (кстати, из письма Расселу 1912 года следует, что Витгенштейну не понравилась книга Мура [Wittgenstein 1997: 13]). Определение Этики как науки, исследующей, что такое добро — это не определение, отражающее взгляд самого Мура, это муровское определение расхожего понимания того, что такое этика. По Муру, этика не может быть определена, можно лишь говорить о различных употреблениях слова этика. Таким образом, Мур стоит ближе к Витгенштейну, чем сам Витгенштейн отдает себе в этом отчет.

Второе, на что следует обратить внимание в процитированном фрагменте, это идущее от «Трактата» отождествление Этики и Эстетики. Как это понимать? Очевидно, так, как это понимал Достоевский (Витгенштейн цитирует его в связи с проблемами этики в «Тетрадях 1914–1916»): прекрасное не может быть плохим, этически добрый поступок всегда является эстетически прекрасным. Это суждение можно перевести на язык теории модальностей (см. раздел 4. 7.). Мы можем наряду с аксиологическими модальностями (с которыми, как мы увидим ниже, Витгенштейн отождествляет этику как учение о ценностях) — хороший, плохой, безразличный — ввести эстетические модальности — прекрасный, безобразный, нейтральный. При наложении эти два трехчлена во многом совпадут:

Также во многом совпадет с первыми двумя деонтический трехчлен (что первым, видимо, заметил Г. фон Вригт [Вригт 1986]):

Но вообще говоря, это соотношение не носит универсального характера и является культурно обусловленным. Так, в романтической эстетике доброе начало может быть внешне безобразным (например, Квазимодо из «Собора парижской Богоматери» Гюго), а злое начало — внешне прекрасным (например, герой романа Оскара Уайлда «Портрет Дориана Грея»). Важно, что при этом корреляция между этическим и эстетическим всегда будет наблюдаться.

Далее Витгенштейн пишет:

И для того, чтобы как можно яснее, так ясно, как только можно, понять, что, по моему мнению, является предметом Этики, я дам вам некоторое количество более или менее синонимичных выражений, которые могли бы служить основанием для более общего определения и, умножая которые, я хочу произвести тот же эффект, который производил Гальтон, когда он собирал несколько фотографий разных лиц на одном снимке с тем, чтобы показать картину типичных особенностей, общих у каждого из этих лиц [Витгенштейн 1989: 101].

По сути в этом фрагменте Витгенштейн впервые дает набросок того, что впоследствии будет известно как теория семейных сходств, семантическая концепция значения слова, изложенная им в «Философских исследованиях», согласно которой у синонимов нет единого инвариантного значения, но все значения пересекаются, — подобно сходствам на лицах родственников (подробнее см. разбор «Философских исследований» в главе 10).

Далее Витгенштейн разграничивает относительный и абсолютный смысл высказываний. Он пишет:

Если, к примеру, я говорю, что это хороший стул, это означает, что стул служит определенной заранее цели и что слово 'хороший' здесь имеет значение в той мере, в какой эта цель предварительно оговорена. Фактически слово 'хороший' в относительном смысле просто означает — подходящий под заранее определенный образец [Витгенштейн 1989: 102].

Здесь, возрождая традицию лингво-философского анализа, начатую еще в начале века Муром в «Principia Ethica», но прерванную благодаря установившемуся на четверть века диктату логического позитивизма, Витгенштейн показывает, что слово в реальном употреблении (use) — это одно из важнейших понятий философии позднего Витгенштейна — почти всегда значит не то, что оно значит в словаре, и что значение слова в очень большой степени опосредованно его употреблением (это будет одним из центральных тезисов «Философских исследований»). В качестве позднейшего образца подобного анализа можно привести анализ выражения «Я знаю», произведенный учеником Мура и Витгенштейна Норманом Малкольмом:

Дочь смотрит телевизор, а поскольку ей следует сесть за пианино и заниматься музыкой, мать говорит: «У тебя завтра урок музыки». Дочь раздраженно отвечает: «Я знаю, что у меня завтра урок музыки».

При таком употреблении выражения «Я знаю» не подразумевается ни наличие доказательства, ни проницательность или компетентность говорящего в той или иной области, ни даже присутствие уверенности (субъективной или объективной). В данном случае «Я знаю, что р » равнозначно высказыванию «Не надо мне напоминать, что р » [Малкольм 1987: 247].

Далее Витгенштейн приводит пример сходных суждений, одно из которых имеет относительную, а другое абсолютную ценность:

Предположим, что я умею играть в теннис, и один из вас увидел меня играющим и сказал: «Ну, ты играешь довольно плохо», и, предположим, я ответил: «Я знаю, что играю плохо, но я и не хочу играть лучше». В этом случае любой человек может сказать: «А, тогда все в порядке». Но представим, что я сказал одному из вас нелепую ложь, и он приходит ко мне и говорит: «Ты ведешь себя, как скотина», и тогда я бы сказал: «Но я и не хочу вести себя сколько-нибудь лучше». Мог ли бы кто-нибудь на это ответить: «А, ну тогда все в порядке»? Конечно, нет. Он бы сказал: «Но ты должен хотеть вести себя лучше». Здесь вы имеете абсолютное суждение о ценности, в то время как первый случай был примером относительного суждения [Витгенштейн 1989: 102].